Красные ворота

Во двор Наташиного дома он вошел с дикой надеждой, что никакой свадьбы нет, что в ее окнах он ничего не увидит, что в них, быть может, даже не будет света, и он остановился в воротах, боясь пройти дальше. Постоял, разминая незажженную папиросу дрожащими пальцами, потом прижег ее, сделал несколько глубоких затяжек и тогда лишь решился пройти во двор. Отойдя немного от дома, увидел и свет в окне Наташиной комнаты, и силуэты танцующих пар, и даже услышал музыку из открытой форточки…

Если прежде он почему-то не ревновал Наташу к ее жениху, то сейчас на него обрушилось — сегодня ночью она будет с другим.

Переживания в госпитале после Ленькиных писем о Галининой измене представились ему ничтожными перед этой самой обыденной реальностью. Это будет. Это произойдет через несколько часов, как разойдутся гости, бормотал он про себя, не сводя глаз с окон. И ничего не может сделать, ничем помешать… Но этого не должно случиться. Не должно! Не помня себя он рванулся к подъезду, вбежал и нажал кнопку лифта…

58

— А я только что твое письмо получил, Ванюха, — сказал Петр, подходя к другу. — Но о письме потом поговорим, а пока здравствуй, рад видеть, — протянул руку, а после рукопожатия приобнял и тихо на ухо: — При отце не будем, понял?

Дубинин кивнул понимающе, натянуто улыбнулся и пошел с остальными здороваться, а Насте бросил шутливо:

— Хорошеешь. Видать, нашла кого, изменила мне? — А потом Петру: — Извини, прямо с поезда, не успел купить чего, без гостинцев прибыл, но за мной.

— Чокнуться есть чем, Ваня… Присаживайся. Сообрази-ка, Настенька, закусить.

Дубинин присел, Петр налил по рюмке, Настя в кухню убежала. Но тут вдруг Женька, да громко, срывающимся голосом:

— Что ж это вы, товарищ Дубинин, на мои письма не отвечали?

— Цыц, Женька! Никаких твоих писем Иван не получал. Не мешайся! — повернулся к ней Петр и показал глазами на отца.

Но Женька если и поняла взгляд брата, то виду не подала. Она решила свое гнуть, полагая, наверно, что при отце и нужно, нечего того стесняться, а потому не замолчала:

— Как это не получал? От командира полка ответ имею.

— Какие такие письма? — встревожился старик Бушуев, обводя непонимающим взглядом присутствующих. — Какой командир полка?

— Они знают, — кивнула на них Женька. — Пора и тебе знать. Замуж я за товарища Дубинина выхожу, вот и писала — когда поджидать, когда приехать сможет?

На последних словах вошла Настя с тарелкой в руках и бросилась к Женьке:

— Ты что городишь, глупая?! Не смей при отце об этом! Идите-ка вы из дома, да и разбирайтесь сами на улице. Слышите?

— Да в чем разбираться-то, Настя? Девчонка, видно, того… — покрутил рукой у виска Дубинин. — Никаких таких разговоров у нас с ней не было. С чего решила, что я замуж ее собираюсь брать, — не знаю.

Но здесь Петр нахмурил брови и уставился мрачно на Ивана.

— Ты тоже не крути хвостом-то. Наблудил и в кусты хочешь? Не выйдет! — и грохнул кулаком по столу.

— Да что происходит-то? — недоумевал отец, начав понимать, наверно, но не желая понимать до конца. — Объясните мне по-человечески, и нечего кулаком об стол, Петр. По-человечески надо, по-хорошему.

— Беременная я, отец. Вот от него. Он и приехал мне предложение делать. Все по-хорошему, отец. Вот распишемся, повезет меня товарищ Дубинин к себе в полк, в Германию, покажет друзьям-товарищам, все завидовать будут.

— Ну и девка! — вырвалось у Дубинина, и не поймешь — со злостью ли вырвалось или с восхищением.

— Грубо называете, товарищ Дубинин, — заявила Женька.

Видно было, всю эту игру она в уме проиграла, а сейчас вела ее с упоением, ошеломляя Дубинина своей уверенностью и невозмутимым спокойствием. На нее и Петр смотрел с изумлением, и Настя: откуда такая прыть у девчонки, у соплячки, которой только восемнадцать стукнуло? То, что растет девчонка боевая, — это видно было, но такого уж никто от нее не ожидал — хватки такой да и нахальства, которых у них в семье ни у кого не было и в помине.

— Это, отец, они шуточки такие шутят. Не обращай внимания. Не знаю, до чего только дошутятся? А ты, Ваня, садись ешь, а потом уже доиграете свои игры, — сказала Настя с деланным спокойствием, и сама села за стол, положила Дубинину закуску в тарелку. — А ты, Женька, больше ни звука. Поняла?

— А мне что? — небрежно фыркнула Женька. — Это вы расшумелись, — и села за стол напротив Дубинина.

— Ладно, — поднял рюмку Петр, — за приезд твой, за встречу. Как вырвался-то?

— Вырвался, — усмехнулся Дубинин. — Вызвал комполка и командировочку в зубы, ну и напутствия соответствующие, сам понимаешь. За твое здоровье, Петр. Кстати, каково оно?

— Неважно, Ваня. Да ладно, потом об этом поговорим.

— Нет, вы все же объясните мне, что это значит? — не успокоился от слов Насти старик Бушуев. — Не шуточки это, вижу. Говори, доченька, — повернулся он к Женьке.

— Я все сказала, отец. Все, и по правде. Свадьбу будем скоро справлять. Я бы, конечно, погуляла еще, я замуж не очень-то торопилась, но вот вышло так, не безотцовщину же рожать, — говорила Женька спокойно внешне, но чувствовалось, многого это ей стоит.