Красные

Правительство Азербайджанской Демократической Республики доживало последние дни. Красная армия в середине апреля вышла к ее границам. Советская Россия нуждалась в бакинской нефти. Ленин еще 17 марта писал Реввоенсовету Кавказского фронта: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной Советской власти. То же относится и к Грузии, хотя к ней относиться советую еще более осторожно».

События в Баку развивались по весьма распространенному сценарию (потом кто только им не пользовался!). 27 апреля началось восстание. В ночь на 28-е Временный военно-революционный комитет провозгласил создание Азербайджанской Советской Социалистической Республики: «Не имея возможности собственными силами удержать натиск соединенных банд внешней и внутренней контрреволюции, Временный Революционный Комитет Азербайджана предлагает правительству Российской Советской Республики вступить в братский союз для совместной борьбы с мировым империализмом и просит немедленно оказать реальную помощь путем присылки отрядов Красной армии».

Правительство РСФСР, конечно, тут же решило оказать помощь. Хотя Красная армия перешла границу Азербайджана еще до формального обращения ревкома — 26 апреля. Интересная деталь: при вторжении она использовала тактику блицкрига. Главную роль в нем сыграли бронепоезда: «III Интернационал», «Тимофей Ульянцев», «Красный Дагестан», «Красная Астрахань». В ночь на 28 апреля они пересекли границу Азербайджана и вместе с десантами двинулись на Баку. Утром уже были в городе.

Орджоникидзе и Сергей Киров (тогда член РВС 11-й армии) сообщали в Москву: «Войска наши шли без всякого сопротивления. После передачи власти коммунистам через два часа наши бронепоезда были в Баку, имея с собой батальон пехоты. На следующий день прибыла наша кавалерия и штаб армии. Войска Азербайджана целиком перешли на нашу сторону… Энтузиазм населения, особенно мусульман и рабочих, не поддается никакому описанию, может быть сравнен только с Октябрьским в Петербурге с той разницей, что здесь не было никаких столкновений. Всюду полный порядок».

Сохранилась фотография, сделанная, вероятно, в одном из бакинских фотоателье 28 апреля 1920 года. Камо, в хорошем костюме и фуражке стоит в центре, а справа и слева — командир и комиссар советских бронепоездов, прибывших в Баку. Все трое не могут сдержать улыбок, хотя и стараются выглядеть солидно.

Взятие Баку было началом советизации Кавказа. В ноябре 1920 года Красная армия вошла в Армению, а в марте 1921-го — в Грузию. Там тоже была установлена советская власть. Но это уже происходило без Камо. Он пытался начать новую жизнь.

«Вечный жених революции»

В середине 1920 года Камо приехал в Москву. Просил у Ленина, чтобы его отправили в Европу для участия в революционной работе. Но Ильич отказал и опять отправил Камо учиться. Камо этого решения не понял, но подумал, что Ленин лучше знает, что делать, и начал готовиться к поступлению в Военную академию РККА. А действительно: почему тогда Ильич не отправил Камо за границу? Скорее всего, потому, что Советской России не нужны были тогда террористы-диверсанты в Европе. С ней нужно было устанавливать отношения и торговать. Мировая революция откладывалась на неопределенное время, и большевики очень нуждались в западной помощи и признании ведущих европейских государств. Камо в эту перспективу как-то пока не вписывался.

Так что пока он писал диктанты, контрольные работы по алгебре, изучал историю партии и военного дела. Сохранилось его сочинение на вольную тему — описание комнаты на Воздвиженке, в которой он жил. Кстати, это была та же самая квартира, в которой в 1905 году жил Горький, где находилась лаборатория большевиков по изготовлению бомб и которую охраняли боевики-грузины. Вот, например, вид из окна его комнаты: «Впереди виднеются разноцветные крыши домов и высокая башня Румянцевского музея. Еще вдалеке виден огромный золотой купол Храма Христа Спасителя. В солнечный день купол ярко сверкает в голубом небе. Всю эту прекрасную картину дополняет изящная, стройная и легкая башня Боровицких ворот. Насколько вся эта картина прекрасна и приятна для глаз при ясной погоде, настолько она тускла и печальна при пасмурной погоде…»

В комнате висели портреты Ленина и жены Горького Марии Андреевой. (Камо дал ей такую характеристику: «революционерка, финансовый агент ЦК, известная актриса, светская дама».) А еще — портрет известного русского музыкального и художественного критика, историка и общественного деятеля Владимира Стасова. На столе Камо — серебряная чернильница, подарок Стасову от художника Ильи Репина. Почему именно Стасов? Потому что он был дедом жены Камо — Софьи Медведевой-Тер-Петросян (1874–1964).