Красные

Луначарский отмечал в Каменеве «сердечную мягкость» и «значительную широту взглядов», которая «выгодно отличала его даже от самых крупных работников социалистического движения», но в полемике и дискуссиях Каменев был жесток. Но и Богданов оказался удивительно точен в своих наблюдениях: Каменеву еще не раз предстоит жестко спорить, а потом признавать свои ошибки и каяться. Однако тогда он еще только набирал политический вес. Кампания против «левых», в результате которой они фактически оказались вне партии, дала ему большой опыт в деле внутрипартийной борьбы и интриг.

Ленин тогда организовал партийную школу под Парижем в деревне Лонжюмо. Там же жили он с Крупской, Инесса Арманд, Зиновьев с женой и сыном. Крупская рассказывала, как однажды их трехлетний сын попытался проникнуть в парк замка, находившегося рядом с Лонжюмо. Тогда нянька-француженка объясняла ему: «Это не для нас, это для господ». «Мы, — писала Крупская, — очень потешались над малышом, когда он глубокомысленно повторял это изречение своей нянюшки».

Каменев приезжал в Лонжюмо из Парижа читать лекции и советовался с Лениным по поводу своей книги «Две партии». «Помню, — вспоминала та же Крупская, — как они лежали на траве в логу за селом, и Ильич развивал Каменеву свои мысли».

Брошюра была направлена против меньшевиков-«ликвидаторов» и Троцкого. Своего родственника «примиренца» Троцкого Каменев обвинял к клевете на партию, шантаже и призывал к разрыву с ним. Даже Ленин счел необходимым поправить его, указав на излишнюю резкость. «Нельзя звать к расколу с примиренцами, — писал он Каменеву. — Это совсем излишне и неверно…О расколе надо говорить потоньше, всегда [курсив Ленина. — Е. М.]. выбирая такие формулировки, что-де ликвидаторы порвали… а партия напрасно их терпит…»

В это время Каменев и Зиновьев превращаются в ближайших соратников Ленина. Именно в таком порядке — в дореволюционные годы Каменев из этого тандема в отношениях с Лениным был более важной фигурой. Достаточно посмотреть, например, тома ленинского Полного собрания сочинений (пятое издание), которые содержат переписку «вождя» со своими соратниками. Фамилия Каменева, начиная с 1909–1910 годов, встречается в них чуть ли не чаще других. Во всяком случае чаще фамилии Зиновьева. Если несколькими годами раньше большевиками фактически руководила «тройка» из Ленина, Богданова и Красина, то теперь в ее состав входили Ленин, Каменев и Зиновьев. В шутку ее называли «Григорий Ильич Каменев».

К Каменеву революционеры-эмигранты обращались не только по партийным или политическим вопросам. Троцкий, к примеру, писал ему 20 июня 1909 года: «Обращаюсь к Вам с просьбой, которая Вам не доставит никакого удовольствия. Вы должны добыть из-под земли 100 руб[лей] и выслать мне по телеграфу. Мы сейчас оказались в ужасающем положении, которое описывать не буду: достаточно сказать, что лавочнику, у которого все забираем, не заплачено за апрель, май, июнь…» Помимо всего прочего, Троцкий был еще и родственником Каменева, и тот не мог оставить без внимания его просьбу. Он переслал письмо Ленину с припиской: «Прочтите. Это явно через меня к высоким коллегиям. Как думаете, не должен ли Центральный] О[рган] это сделать? На меня он рассчитывать не мог, конечно».

Каменев был одним из редакторов «Пролетария» и общепартийной газеты «Социал-демократ», представителем партии в Международном социалистическом бюро[79], участвовал в Копенгагенском международном социалистическом конгрессе в 1910 году, выступал на съезде Социал-демократической партии Германии в октябре 1912 года в Хемнице. «Поздравляю с речью!» — писал ему Ленин.

В ноябре 1912 года Каменев отправился в качестве делегата РСДРП на социалистический конгресс в Базеле. Ленин хвалил его за то, что он «превосходно» «провел в Базеле дело», и вместе с тем ругал — за то, что Каменев не послал из Базеля ни одной корреспонденции в «Правду» — новую ежедневную газету большевиков. «Стыдно — стыдно — стыдно!» — укорял его Ильич.

Две «Правды»

Кстати, о «Правде». Решение о ее издании было принято на VI партийной конференции, которая состоялась в Праге в январе 1912 года. В ней принимали участие в основном сторонники Ленина, а Горький и Плеханов, специально приглашенные на нее, отказались приехать именно на этом основании. Тем не менее конференция провозгласила себя «общепартийной» и избрала новый ЦК из одних большевиков-ленинцев. Фактически именно после нее дороги большевиков и меньшевиков разошлись окончательно.