Красные

Согласно протоколам съезда Каменев выступал в прениях по вопросу о вооруженном восстании и при обсуждении проекта резолюции об отношениях в социал-демократических организациях между рабочими и интеллигентами. Что касается второго выступления, то оно интересно тем, что Каменев (правда, тогда он значился под другим, не менее звучным псевдонимом — Градов) в нем открыто полемизировал с Лениным, Красиным и Луначарским, которые выступали за принятие резолюции. Каменев же, по его словам, вообще не понимал, зачем ее принимать. «Я должен решительно высказаться против принятия этой резолюции, — говорил он. — Этого вопроса как вопроса об отношении между интеллигенцией и рабочими в партийных организациях не существует. (Ленин. Существует! Нет, не существует: он существует как вопрос демагогии — и только… Поэтому рекомендую съезду резолюцию отвергнуть)». Его точку зрения тогда не поддержали, однако сам факт его выступлений на съезде говорил о том, что 22-летний Розенфельд-Градов-Каменев постепенно превращается в заметную фигуру среди большевиков.

«Юрий Каменев»

После съезда избранный на нем ЦК партии (Ленин, Богданов, Красин, Рыков и Постоловский) назначил Розенфельда своим «агентом». Агитируя за тактику большевиков в надвигающейся революции, он с июля по сентябрь 1905 года объехал почти все крупные города центральной и западной России. Октябрьская политическая стачка, во время которой по всей стране бастовало более двух миллионов человек, застала его в Минске. Как только восстановилось железнодорожное сообщение с Петербургом, он отправился в столицу.

Под влиянием всероссийской стачки правительство вынуждено было пойти на уступки и 17 октября 1905 года выпустить подписанный императором Манифест, в котором говорилось о «даровании» народу гражданских прав и свобод. На волне «октябрьской оттепели» начали появляться легальные партии, организации, газеты, в том числе и первая социал-демократическая легальная газета «Новая жизнь». Лев Розенфельд стал одним из ее редакторов. 11 ноября в «Новой жизни» появилась статья «Две демонстрации», подписанная «Юрий Каменев». Это, пожалуй, первое известное и документально подтвержденное употребление Розенфельдом этого псевдонима, который постепенно стал его второй фамилией, известной всему миру. Почему именно «Каменев»? Ну, наверное, потому, что красиво звучит и есть в ней какой-то намек на твердость, несгибаемость и решительность. Не хуже, чем Сталин или Молотов. По другой версии, он просто взял фамилию мужа своей сестры — Штейн, перевел ее с идиша на русский, вот так и получился «Каменев».

В 1907–1907 годах Каменев, а теперь его с чистой совестью можно назвать именно так, печатался в «Новой жизни», в других газетах и журналах — «Вестнике жизни», «Волне», различных публицистических сборниках, издававшихся большевиками. Иногда он подписывал их своим псевдонимом, а иногда просто «Ъ». (По тогдашним правилам русского языка фамилия Каменев писалась так: Каменевъ.)

Спрос на левые, революционные газеты тогда был очень большим. В своих мемуарах Троцкий приводит рассказ Каменева о том, как, проезжая по железной дороге, он наблюдал на вокзалах бесконечные «хвосты» (то есть очереди), ожидавшие прибытия петербургского поезда, доставлявшего газеты. Троцкий, позиционировавший тогда себя как «нефракционного социал-демократа», издавал вместе с меньшевиками газету «Начало» и считал, что она лучше «сероватой» большевистской «Новой жизни». Поэтому он не без удовлетворения слушал рассказ Каменева о том, как в «газетных хвостах» кричали: «Начало!», «Начало!», «Начало!», потом: «Новая жизнь»!» и снова: «Начало!», «Начало!» «Тогда, — по словам Троцкого, признавался Каменев, — я сказал себе: да, они в «Начале» пишут лучше, чем мы».

В 1922–1923 годах, когда он находился уже в зените своего влияния как партийного и государственного деятеля, Каменев дважды выпускал написанные им в предреволюционные годы статьи отдельным сборником, получившим название «Между двумя революциями». Потом, разумеется, этот сборник долго не переиздавался и вышел снова только в 2003 году. Он дает вполне наглядное представление о Каменеве как о политическом публицисте. И вряд ли его можно назвать одним из выдающихся представителей этой профессии — среди большевиков. То, что писал Каменев, достаточно тяжеловесно, «академично» и больше похоже на обстоятельные профессорские лекции, чем на острую публицистику. Конечно, и до Ленина, и до Троцкого ему было далеко.

Впрочем, Ленин статьи Каменева хвалил, а он сам отмечал в предисловии к сборнику, что «они могли быть написаны только потому, что я мог учиться революционному понимаю задач и тактики пролетариата непосредственно у т[оварища] Ленина».