Красные

По версии Троцкого, Каменев согласился. «Глубокой ночью, — писал он, — Каменев сообщил мне, что был у Сталина в деревне и что тот принял все условия. Крупская уже получила от него письмо с извинениями. Но она не могла показать письмо Ленину, так как ему хуже».

Действительно, с 6 марта его состояние снова ухудшилось, а 10-го с Лениным случился новый тяжелый приступ болезни. Как утверждала сестра Ленина Мария, Ленин еще раньше обращался к Сталину с просьбой, что если «он кончит параличом», то генсек даст ему цианистый калий. В марте 1923 года с такой просьбой обратилась к нему и Крупская. 17 марта Сталин написал записку Зиновьеву с Каменевым, в которой рассказал об этой просьбе. «Только что вызвала меня Надежда Константиновна, — отмечал он, — и сообщила в секретном порядке, что Ильич в «ужасном» состоянии, с ним припадки, «не хочет, не может дольше жить и требует цианистого калия, обязательно». Сообщила, что пробовала дать калий, но «не хватило выдержки», ввиду чего требует «поддержки Сталина».

Зиновьев и Каменев написали взволнованный ответ: «Нельзя этого никак. Ферстер[93] дает надежды — как же можно? Да если бы и не было этого! Нельзя, нельзя, нельзя». 21 марта Сталин направил записку об этой же просьбе членам Политбюро. Все они отвергли идею передачи яда Ленину. Троцкий вспоминал: «Сталин не высказывал по поводу просьбы Ленина никакого мнения, как бы выжидая, что скажут другие: хотел ли он уловить оттенки чужих откликов, не связывая себя? Или же у него была своя затаённая мысль?.. Вижу перед собой молчаливого и бледного Каменева, который искренне любил Ленина, и растерянного, как во все острые моменты, Зиновьева…

— Не может быть, разумеется, и речи о выполнении этой просьбы! — воскликнул я. — Гетье[94] не теряет надежды. Ленин может поправиться.

— Я говорил ему все это, — не без досады возразил Сталин, — но он только отмахивается. Мучается старик…

— Все равно невозможно, — настаивал я, на этот раз, кажется, при поддержке Зиновьева. — Он может поддаться временному впечатлению и сделать безвозвратный шаг.

— Мучается старик, — повторял Сталин, глядя неопределенно мимо нас и не высказываясь по-прежнему ни в ту, ни в другую сторону… Голосования не было, совещание не носило формального характера, но мы разошлись с само собой разумеющимся заключением, что о передаче яда не может быть и речи».

Троцкий и потом не раз намекал, что Сталин был как бы и не прочь передать Ленину яд, а может быть, и вообще его отравил. Но как бы там ни было, а Ильич прожил еще около года. Временами казалось, что его состояние улучшается, но почти всем уже было понятно, что во главе страны и партии он уже не встанет. Удар 10 марта окончательно выбил его из политической жизни.

«Наши стальные вожди…»

1923-й был весьма интересным годом в советской истории, по существу прелюдией к новой эпохе. Он прошел под знаком борьбы сторонников Троцкого со сторонниками «тройки» временных союзников Зиновьева, Каменева и Сталина — за ленинское наследство.

Уже 14 марта, вскоре после обострения болезни Ленина, в «Правде» появился большой очерк о Троцком. Его автором был Карл Радек. В очерке Троцкий преподносился и как создатель Красной армии, и как военный гений, и как крупнейший организатор, и как вдохновитель «мировой революции». Словом, как самый настоящий наследник Ильича.

Вскоре в рамках юбилейной выставки, посвященной пятилетию Красной армии, открылась и художественная выставка, где были представлены 260 полотен, рисунков, изделий из фарфора. Центральным экспонатом выставки был огромный портрет Троцкого работы того же Юрия Анненкова, да и вообще портретов и бюстов наркома по военным и морским делам на выставке имелось более чем достаточно. Популярной была песня, припев которой звучал так:

С отрядом флотским
Товарищ Троцкий
Нас поведет
В последний бой!

Весной 1923 года у многих складывалось впечатление, что Троцкий переиграет своих соперников. Но многое зависело от XII съезда РКП(б), который открывался 17 апреля 1923 года. Было очевидно, что Ленина на съезде не будет. В партийных кругах гадали: кто будет делать отчетный доклад ЦК? Этот человек по традиции и мог считаться официальным наследником Ленина.