Красный

- Очень, - ответила она

- Что ты сказала?

- Спасибо, Малкольм.

- Да, очень мило. Не могла бы ты называть меня сэр? Думаю, мне бы понравилось слышать от тебя такое обращение. Все, что ты говоришь, звучит так мило.

- Я скажу все, что вы хотите, сэр.

- Ох, это даже лучше, чем я себе представлял. Прекрасно. Ты делаешь меня сегодня таким счастливым. - Он снова нежно поцеловал ее в губы. Она никогда не устанет от его поцелуев, от его слов любви, от его гордости за нее. Как она вообще жила без этого в своей жизни? Без стека и счета и боли, которая приносила такую награду, согласится ли она на тысячу ударов стека в следующие тысячу лет?

- Ты готова, дорогая? Всего десять. Я знаю ты выдержишь. Я знаю, ты сделаешь это, для меня, не так ли?

- Конечно, сэр, - сказала она, и ее сердце наполнилось слезами, и она готова была заплакать от любви к нему. Чего бы она не сделала ради него? Ничего. Ответ был - ничего. В любой день она предпочла бы его английские поцелуи французским.

Она сделала глубокий вдох и приготовилась. Ее руки все еще были за головой. Руки болели, но ей было плевать.

Когда опустился первый удар, она была готова. Он пришелся на не помеченный участок плоти на бедре. Второй удар последовал сразу же, в том же самом месте. И третий. И четвертый. С пятым пришла агония, ужасающая агония с шестым, кричащая агония с седьмым. И восьмой, и девятый, и десятый прошли как в тумане, пока она рыдала и дрожала.

Малкольм подхватил ее, когда она покачнулась на ногах.

- Я держу тебя, - сказал он. - Ты в безопасности. Ты со мной.

Она положила голову ему на плечо, и он погладил ее по волосам. Она обвила его шею руками, и он ей позволил.

- Я знаю это больно, не так ли? - спросил он, и она кивнула. - Мне очень жаль. Хотя ты так хорошо справилась.

- Очень больно, - ответила она. - Я не знала, что это может быть так больно.

- Ты принимаешь это так, словно была рождена для стека. Жаль, что у меня здесь нет сотни людей, чтобы посмотреть, какой ты ценный трофей. Я бы не продал тебя за самую высокую ставку, ни за каких деньги на свете.

Ей нужно было услышать это. Это был бальзам для ее души.

- Благодарю вас, сэр, - ответила она.

- Вот, - сказал он. - Это немного поможет.

Он снова надел ремешок стека на запястье и просунул руку между ее ног. Он погладил ее лепестки и клитор, и она вцепилась в его плечи, чтобы не упасть.

- Разве это не приятно, дорогая? - спросил он.

Она кивнула, уткнувшись ему в плечо, наблюдая как он ласкает ее внизу. Между ее ног было жарко, жарко внутри. Когда он погрузил в нее палец, она застонала от удовольствия

- Моя девочка. - Он говорил с ней так, словно она была ребенком, нуждающимся в утешении. Такой заботливый. Такой добрый. Легко было забыть, что он был не просто утешением для ее страданий, он был их причиной. И она любила страдание так же сильно, как и утешение. Что он сделал с ней?

- Могу ли я кончить, сэр? - Она отчаянно хотела кончить. Она сможет принять еще боли, если ей разрешат кончить. Его пальцы уже довели ее до грани. А его руки были такими стройными, мускулистыми и красивыми, что она могла положить голову ему на плечо и смотреть, как он целыми днями и ночами прикасается к ее телу.

- Можешь ли ты кончить? - Он слегка усмехнулся, даже когда пошевелил пальцем внутри нее. - Что это за вопрос? Нет. Пока нет. Ты же знаешь, что еще не время, глупышка.

- Простите, сэр.

- Все хорошо. Все в порядке, - мягко сказал он. - Знаю, это трудно, но ты так хорошо справляешься. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты сдалась.

- Я не сдамся.

- Вот это дух. - Он ухмыльнулся и пощекотал ее изнутри, чтобы она рассмеялась. - Теперь я верю, что ты заслужила награду. Не так ли?

- Как скажете.

- И я говорю, что ты заслужила. - Он перестал прикасаться к ней, но это было к лучшему. Она была почти готова кончить. Если бы она кончила, она знала, у нее были бы большие проблемы. Даже хуже, она бы разочаровала его, и она не смогла бы жить с самой собой, разочаровав его. Только не это. Что угодно, только не это.

Она медленно опустилась на пол, используя его тело, такое крепкое и большое, для поддержки. Оказавшись на коленях, не расстегнуть его бриджи, освободить его член и не взять его в рот было почти пыткой. Но она была здесь не для этого, хотя он и был твердым и выпирал сквозь белую ткань, что можно было видеть, как он пульсирует. На мгновение она прижалась к его каменно-твердой эрекции и вздохнула с неописуемым удовольствием, когда Малкольм погладил ее по волосам.

- Моя Мона, - сказал он. - Моя дорогая.