Красный, белый и королевский синий

Алекс взбирается на кровать, устраивается на спине и локтях на подушках так, чтобы смотреть, как Генри скидывает туфли, выпрямляясь в полный рост. В свете лампы он выглядит совсем иначе – словно какое-то греховное божество, в золотом сиянии, со спутанными волосами и полуоткрытыми веками. Алекс позволяет себе уставиться на эти твердые мышцы, стройное, высокое и грациозное тело. Ямка на талии прямо под ребрами Генри выглядит невыносимо нежно и маняще, и Алекс готов умереть, если бы не смог прикоснуться к этому изящному изгибу тела в ближайшие пять секунд.

Внезапно, со всей ясностью и трезвостью ума, Алекс не смог поверить в то, что ему когда-то нравились девушки.

– Хорош тянуть, – сказал Алекс, намеренно прерывая момент.

– Раскомандовался, – ответил принц, но подчинился.

Тело Генри накрыло Алекса своей теплотой и уверенностью. Одно из его бедер скользнуло меж ног Алекса, руки уперлись в подушки, и Алекс ощутил, словно разрядами электричества, все точки, где их тела соприкоснулись: плечи, бедра, грудь.

Одной рукой Генри скользнул по его животу и остановился, обнаружив старый серебряный ключ на цепочке.

– Что это?

Алекс нетерпеливо выдохнул.

– Ключ к маминому дому в Техасе, – ответил он, вновь зарываясь пальцами в волосы Генри. – Я ношу его с тех пор, как сюда переехал. Наверное, потому что подумал, что это станет напоминанием о том, откуда я или что-то типа того… я говорил или не говорил тебе не тянуть?

Генри молча взглянул ему прямо в глаза, и Алекс притянул его, чтобы окунуться в еще один всепоглощающий поцелуй. Генри опустился на него целиком, придавив к кровати. Другой рукой Алекс нашел ту самую ямку на груди Генри и подавил рвущийся наружу звук восхищения от того, как восхитительно было к ней прикасаться. Его никогда прежде так не целовали – так, словно чувства могли поглотить его целиком, когда тело Генри касалось каждого дюйма его собственного тела. Губами он двинулся вдоль шеи Генри, целуя ее снова и снова, прикусывая кожу зубами. Алекс знал, что от этого могут остаться следы, которые были запретом номер один для тайных интрижек отпрысков известных политиков, и, вероятно, королевских отпрысков тоже. Но ему было все равно.

Он чувствует, как Генри нащупывает пояс его брюк, пуговицу, ширинку и резинку нижнего белья. Затем, очень быстро, все становится как в тумане.

Алекс открывает глаза и видит, как Генри торжественно подносит руку к своему элегантному королевскому рту, чтобы плюнуть на нее.

– О господи, – произносит Алекс, и Генри ухмыляется ему, вернувшись к делу. – Черт. – Его тело двигается, а изо рта непрерывным потоком льются слова: – Я поверить не могу… Боже, ты самый невыносимый подонок на свете… ты знаешь, что… ты ужасный, самый худший… ты…

– Ты когда-нибудь прекратишь болтать? – спрашивает Генри. – У тебя язык совсем без костей.

Когда Алекс вновь поднимает глаза на Генри – тот, улыбаясь, восторженно смотрит на него сияющими глазами. Не отрывая глаз, он двигается в ритме его движений. Алекс ошибался. Генри будет тем, кто уничтожит его, а не наоборот.

– Подожди, – говорит Алекс, сжимая простынь в кулаке, и Генри мгновенно застывает. – Я имею в виду… Господи, конечно же не останавливайся, но… если ты продолжишь, то я… – дыхание Алекса срывается, – я… не хотел бы этого, пока не увижу тебя без одежды.

Генри склоняет голову и ухмыляется.

– Ну ладно.

Перевернув их обоих, Алекс стаскивает штаны Генри, пока тот не остается в одном нижнем белье, затем забирается обратно, наблюдая за тем, как на лице Генри загорается желание.

– Привет, – говорит он, оказавшись с ним на одном уровне глаз.

– Здравствуй, – отвечает Генри.

– Я собираюсь раздеть тебя, – предупреждает Алекс.

– Вперед, не стесняйся.

После того, как Алекс делает это, рукой Генри привлекает Алекса за бедра так, что их тела вновь сталкиваются, соприкасаясь промежностями так, что оба стонут. Алекс ловит себя на неясной мысли, что пяти лет прелюдий более чем достаточно.

Алекс спускается к груди Генри, покрывая ее поцелуями и чувствуя, как бешено колотится сердце парня от осознания того, что намеревается сделать Алекс. Его собственное сердцебиение зашкаливает. Он по уши в дерьме, но ему нравится это ощущение, он к нему привык. Алекс целует точку в солнечном сплетении, живот Генри, спускаясь все ниже и ниже к его талии.

– Я, эм… – начинает Алекс, – я никогда прежде не делал этого.

– Алекс, – говорит Генри, потянувшись, чтобы погладить рукой его волосы, – ты не обязан, я…

– Нет, я хочу этого, – отвечает Алекс, потянув за резинку нижнего белья. – Я просто хочу, чтобы ты сказал мне, если все будет ужасно.

Генри вновь теряет дар речи, выглядя так, словно не может поверить своему счастью.

– Хорошо. Конечно.

Алекс представляет Генри босым в кухне Кенсингтонского дворца – ту крупицу настоящего Генри, которую ему удалось тогда увидеть, и с трепетом смотрит на Генри сейчас, в его кровати, распростертого, обнаженного и жаждущего. Это чудо, что все происходит на самом деле.