Красный, белый и королевский синий

Улицу накрывает кромешная тьма, когда тело Генри наконец расслабленно обмякает, а в комнате виснет оглушительная тишина, даже огонь в камине гаснет. Алекс перекатывается на бок и прижимает два пальца к груди – как раз к тому месту, где покоится ключ на цепочке. Сердце в его груди бьется точно так же, как и всегда. Он не понимает, как это возможно.

После долгого молчания Генри перекатывается на место на кровати рядом с Алексом и ложится на спину, натягивая на них простыню. Алекс хочет что-то сказать, но в голове пустота.

Он просыпается один.

Ему требуется пара секунд, чтобы все встало на свои места вокруг той неподвижной точки в груди, где остаются воспоминания о прошлой ночи. Изысканное золоченое изголовье кровати, тяжелое вышитое пуховое одеяло, а под ним – мягкое саржевое одеяло – единственное, что выбрал в этой комнате сам Генри. Алекс скользит рукой по простыне к той стороне кровати, на которой спал Генри. Такая прохладная на ощупь.

Ранним утром Кенсингтонский дворец кажется серым и унылым. Часы на каминной полке показывают, что нет еще и семи, а в большое панорамное окно, наполовину прикрытое шторами, хлещет сильный дождь.

В комнате Генри никогда не чувствовалось присутствие ее хозяина, но в тишине этого утра он постепенно появляется в ней, возникая по частям. Стопка журналов на столе, самый верхний заляпан чернилами от ручки, потекшей в его сумке в самолете. Мешковатый кардиган, протертый насквозь и залатанный на локтях, висит на старинном каминном кресле у окна. Поводок Дэвида, свисающий с дверной ручки.

И, прямо рядом с Алексом, на ночном столике: выпуск Le Monde, лежащий под гигантским томом полного собрания сочинений Оскара Уайльда в кожаном переплете. По дате выпуска газеты Алекс вспоминает их поездку в Париж. Первый раз, когда они проснулись рядом.

Он крепко зажмуривается, чувствуя, что хотя бы раз в жизни ему следует перестать всюду совать свой нос. Алекс осознает: пришло время ему принять лишь то, что Генри может ему дать.

Простыни пахнут, как Генри. Алекс знает:

Первое. Генри здесь нет.

Второе. Прошлой ночью Генри не согласился ни на один из существующих для них вариантов.

Третье. Вполне возможно, что это последний раз, когда он вдыхал запах Генри.

Но еще есть четвертое. Там, рядом с часами на каминной полке, все еще лежит перстень Генри.

Ручка двери поворачивается, и, открыв глаза, Алекс видит Генри, держащего в руках две кружки и улыбающегося своей бледной загадочной улыбкой. Он вновь одет в треники из мягкой ткани.

– Твоя прическа по утрам – это нечто невообразимое, – нарушает он тишину.

Пройдя через комнату, Генри привстает на колено на матрас и протягивает одну кружку Алексу. Кофе, одна ложка сахара, с корицей. Алекс не хочет думать о том, откуда Генри знает, какой кофе он любит. Явно не тогда, когда его вот-вот должны бросить. Но все же его это трогает.

Но когда Генри снова смотрит на него, наблюдая, как Алекс делает свой первый блаженный глоток кофе, его улыбка вновь становится искренней. Генри протягивает руку и касается ноги Алекса через одеяло.

– Привет, – говорит Алекс, щурясь над своей кружкой кофе. – Ты кажешься менее… взбешенным.

Генри фыркает от смеха.

– Кто бы говорил. Это не я штурмовал королевский дворец в припадке обиды, чтобы просто назвать меня «гребаным тупым придурком».

– В свою защиту скажу, что ты действительно вел себя, как гребаный тупой придурок, – отвечает Алекс.

Генри делает паузу, отхлебывает чай и ставит кружку на тумбочку.

– Было дело, – соглашается он, затем наклоняется и прижимается губами к губам Алекса, придерживая кружку одной рукой, чтобы не пролить кофе. На вкус он как зубная паста и «Эрл Грей». Быть может, Алекса и не бросят сегодня, в конце концов?

– Эй, – говорит он, когда Генри отстраняется от него. – А где ты был?

Генри не отвечает. Алекс смотрит, как он скидывает свои мокрые кроссовки на пол и залезает на кровать, чтобы лечь между раздвинутых ног Алекса. Положив руки на его бедра, чтобы обратить на себя все его внимание, Генри пристально смотрит на Алекса своими кристально голубыми глазами.

– Хотел пробежаться, – отвечает он, – чтобы немного прояснить голову и понять… что делать дальше. Очень в стиле Мистера Дарси из Пемберли. Затем я столкнулся с Филиппом. Я не упоминал об этом, но они с Мартой приехали сюда на неделю, на время ремонта в Энмер Холле. Он проснулся рано, потому что должен был быть на какой-то встрече, и ел тосты. Обычные тосты! Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь ел тосты безо всего? Воистину ужасно.

Алекс прикусывает губу.

– К чему ты клонишь, малыш?