Красный браслет

Там в один ряд выстроились пять железных коробок с одной общей стеклянной стеной. Один короб пустовал, в остальных были дети, маленькие первенцы. Обстановка внутри каждой коробки состояла только из надувного матраса на полу. На них сейчас и спали обнаженные малыши. У двоих Платон заметил в руках что-то вроде деревяшек, но бесформенных, – лишь одна отдаленно смахивала на зверюшку. Больше ничего не было, даже ночных горшков.

Потрясенный Платон почти вплотную подошел к жалким загончикам. Старший из мальчиков вдруг проснулся и моментально, как потревоженное животное, подскочил на ноги. Шагнул вперед, положил на стекло ладони с растопыренными пальцами и, плюща нос, прижался к нему лицом. Его темные злые глаза напряженно следили за Воронцовым, верхняя губа приподнялась, обнажая зубы, – он рычал.

Платон повернулся к двери, собираясь немедленно отыскать и вытащить из постели виновника этого ужаса. Но Прайд уже стоял там, на пороге ангара, ухмылялся и смотрел на парня в упор. На нем был расшитый халат на манер бухарского, хлопковые белые брюки. Прическа – волосок к волоску, непохоже, что он спал. По бокам маячили перепуганные буки.

– Ты же не думал, что тебя охраняет только этот лежебока на стуле? – спросил Хозяин с обманчивой мягкостью. – Я уже готовился отойти ко сну, как вдруг мой дорогой гость решил прогуляться. А я ведь просил тебя не навещать этих детей. Обычно мне не приходится повторять свои просьбы дважды.

Платон выслушал его до конца, потом заговорил сам:

– Когда я вез этих детей сюда, то рассчитывал, что их положение хоть немного улучшится по сравнению с Институтом. Думал, их больше не будут держать в клетках, а станут с ними заниматься, учить их, развивать. Я ради этого сюда и приехал. Но вы снова засунули их в клетки, как животных.

– Они и есть животные, – усмехнулся Прайд. – Только куда более опасные.

– Но их сделали такими по вашим указаниям! Да, они опасны, но еще не поздно все изменить. Развить и воспитать их, научить вести себя по-человечески и не использовать свои страшные способности.

– Ты сам-то себя слышишь? – глумливо сквозь смех проговорил Хозяин. – Превратить такой клад в обычных детей, каких любая баба нарожает! И во что тогда я вкладывал миллиарды?

Платон не умел ненавидеть. Иногда и хотел, но не получалось. А вот сейчас он ощутил, как растет и раздувается в груди скользкий ком ненависти.

– Зачем они вам такие?! Кирилл пропал, план по явлению миру нового мессии, полагаю, откладывается на неопределенное время.

Прайд высоко взметнул толстые брови:

– Что за предположения? Мессия придет в положенный срок, и поверь, он произведет на глупые массы заранее задуманное впечатление. И он будет мне дорог, чрезвычайно дорог. Не представляешь, мальчик, как я буду им дорожить и охранять его с помощью таких, как они. На днях я получу из Института партию бук, каждый займется своим ребенком, будет дрессировать и натаскивать его, как хорошего сторожевого пса. Правда, к этому времени хотелось бы получить и пятую девочку. Твои друзья ведь в курсе, где она?

– Понятия не имею.

– А лучше бы тебе иметь это понятие, потому что, если партия окажется испорченной, уничтожат всех пятерых. Я желаю, чтобы в будущем они взаимодействовали, как волки в стае, а это будет невозможно, если девчонку испортят.

Какой-то тихий звук заставил Воронцова повернуть голову и снова глянуть на клетки с детьми. Старший мальчик теперь сидел на корточках и все так же кривил рот в неслышном рыке – толстое стекло не пропускало звук. Но теперь проснулся и малыш, тот самый, которого нашли в лесу девочки и Володя. Кажется, он узнал Платона и теперь изо всех сил молотил ладошками по стеклу. Поймав взгляд Платона, он перестал стучать и протянул к нему руки таким умоляющим движением, что скользкий и колючий ком в груди парня наконец взорвался.

Платон стремительно метнулся к Прайду, явно не ожидавшему такого поворота, схватил его за плечи и ловкой подсечкой уронил на гладкий металлический пол. Буки в ужасе отскочили и спрятались за свой домик.

Если Воронцов планировал отвести душу в драке, то этого не случилось: мужчина просто лежал на спине и тяжело втягивал воздух. Желтоватые глаза широко были распахнуты, но казалось, он ничего не видит и не понимает. Выглядело это так, будто Прайд сейчас борется за каждый вздох, хотя Платон был уверен, что падение не могло так уж сильно ему повредить.

Воронцов покачал головой, вздохнул.

– Да, всегда знал, что драки – не мой конек. Вставайте, Виктор Антонович.

Он протянул поверженному врагу руку. Тот дернулся и отклонился, Платон, осознав свою оплошность, убрал руки за спину. Секунд десять ничего не происходило, потом Прайд задышал ровнее, и в глазах появилось осмысленное выражение. Зловещая улыбка искривила рот.

– Интересно, юноша, переступил ли ты уже в новый период жизни с новыми способностями или просто никогда прежде не выходил из себя? Моим высоколобым профессорам будет о чем подумать.

Платон покрепче сжал зубы, не желая выдавать любопытства. Но, кажется, Хозяин сам был не прочь обсудить случившееся.