Красный браслет

– Похоже, ты уже примерил на себя роль земного бога. За доли мгновения я имел возможность оценить всю свою жизнь. При этом мое сердце превратилось в моего же грозного обличителя и беспощадно судило за то, что мой мозг отнюдь не считает грехом. Я думал, что взорвусь изнутри, разлечусь на молекулы. Пожалуй, второго такого раза мне не пережить.

Платон переместил вес с раненой ноги на больную от рождения. Этого оказалось достаточно, чтобы Прайд оставил патетику и рявкнул во всю мощь легких:

– Вы, идиоты, приглядывайте за ним!

По бокам парня тут же возникли понурые малорослые буки, холодные пальцы сжались на его запястьях. Кажется, Хозяин вообразил, что Платон в самом деле решил повторить нападение.

Прайд тяжело поднялся на ноги, обеими руками долго тер грудь. Лютая злоба почти лишила его желтоватые глаза человеческого выражения. Он понял, что проболтался, да еще и проявил позорную слабость.

– Если ты сейчас торжествуешь в душе, то, поверь, напрасно, – медленно проговорил Прайд, впиваясь взглядом в Платона. – Так уж вышло, что хоть я и чудовище в твоих глазах, но чудовище, которому нужны такие монстры, как вы. Подобное к подобному, верно? Для всего прочего мира вы – заноза, от которой поспешат избавиться, если меня не станет. Даже те, кто работает на меня, не рискнут принять вас в наследство и утилизируют всех, едва появится возможность.

Платон выслушал его, кивнул. Ответил спокойно, без всякой позы:

– Знаете, Виктор Антонович, теперь я думаю, что так будет лучше. У этих малышей почти нет шанса на нормальную жизнь, было бы гуманнее дать им умереть, по возможности – безболезненно. Что касается нас, старших, – да, мы хотим жить. Мы знаем, что такое жизнь, и умеем ее ценить даже больше, чем обычные люди. Но мы примем решение уйти, если станет очевидно, что мы лишь увеличиваем зло в мире. И уж точно не станем служить вам.

– За себя говори, – огрызнулся Прайд, растеряв всю свою важность. – Может, тебе, хромоножке, жизнь и не в радость, а вот твои друзья по несчастью едва ли с тобой солидарны. Не забудь сперва с ними посоветоваться.

Буки проводили Платона обратно в его комнату, и уже через час на двери был установлен замок, открывающийся только снаружи. Платон окончательно приобрел статус пленника.

* * *

Магомету снился странный сон, будто бы лежит он прямо на асфальте посреди сквера напротив гимназии «Белая радуга», а вокруг, как всегда днем, полно народа. Все теребят его, задают вопросы, он пытается отвечать, но быстро теряет суть спрошенного. Вот и мама тут, ничего не спрашивает, только плачет и гладит по голове. Потом златокудрая незнакомая женщина вроде как благодарит его за что-то, тоже плачет, берет очень осторожно за руку, целует костяшки пальцев. А потом наконец ночь наступила, все разошлись и оставили его в покое.

И окончательно он вынырнул из этого вязкого сна, когда осознал себя лежащим на кровати у окна, за которым вовсю смеркалось и на фоне черного неба неслись наискосок снежные хлопья. Маго рывком сел на кровати, неприятно стрельнуло в груди и в шее. Рукой он нащупал гипс на груди и плече, удивленно присвистнул.

Тут же из-за спинки соседней кровати вырос торс Паши Майского, он радостно воскликнул:

– О, проснулся наконец!

– А когда я заснул-то? – решил разобраться Угушев.

– Не, ну ты сперва без сознания был, когда те гады сбросили тебя в шахту, она там от старого лифта осталась. Ты с таким хлопком упал, я перепугался до жути. Начал орать, сбежался народ.

– Ближе к делу! Поймали тех мужиков? – Маго наконец разобрался в своих воспоминаниях и почувствовал себя лучше.

Майский огорченно помотал головой, перехватил поудобнее руки:

– Не-а. Этажей-то много, они могли где угодно выскочить, наверняка косили под медперсонал. А мне еще сперва не верили, что тебя специально сбросили, думали, баловался, может. Хорошо, что внизу пустые коробки были свалены, ты на них упал. Но все равно у тебя перелом плеча. А потом ты то приходил в себя, то отключался.

– Где я вообще?

– У меня в палате, – сообщил Паша довольным голосом. – Я сам настоял, чтобы сюда поставили еще кровать.

Маго нетерпеливо дернул плечом, за что был наказан приступом боли.

– Танька небось с ума сошла.

– Не сошла. Я ей позвонил и все объяснил. Она рвалась сюда, не представляешь как. – Павел не смог сдержать завистливый вздох. – Но не пустили, карантин же. Ее брат домой увез.

– Я вроде маму видел, – пробормотал Маго скорее сам себе, но Паша услышал.

– Твоя прорвалась, да. Моя – тоже, они там одним фронтом все снесли на своем пути. Ты со своей разговаривал, про бабушку спрашивал, потом снова отключился. А моя хотела меня домой забрать, такое тут устроила! – Майский широко распахнул глаза, в которых читалось явное восхищение родительницей.

Маго пока не до конца все понимал.

– Почему – забрать?