Красный дом

– Это ужасно. Неудивительно, что ты не любишь рассказывать людям об этом.

– Тогда я не воспринимала это как попытку изнасилования, но, конечно, это как раз она и была.

– Ты сообщила кому-то?

– Нет. Мне следовало это сделать, но мне никто не верил. И кто бы поверил в такой странный рассказ? Мы с Коди и его приятелем заключили своего рода негласное соглашение. Если они не расскажут никому про мою лицевую слепоту, я никому не расскажу про то, что они сделали. Они выполнили свою часть сделки. Они понимали, насколько все серьезно.

– Это ужасно, Ева. Мало тебе было того, через что ты прошла. Мне очень жаль.

– Ты никому не расскажешь?

– Конечно, нет. Спасибо, что доверилась мне.

Я откидываюсь на спинку дивана. Как же хорошо, когда можно кому-то довериться. Я подвигаюсь ближе к Заку, целую его и спрашиваю:

– Останешься на ночь?

Глава 47

На следующее утро я жадно ем тост (джем с мармайтом), и у меня такое ощущение, будто цвета вокруг стали ярче. Я чувствую себя отлично, потому что призналась Заку в своей лицевой слепоте. Все тайны просто разрушали меня изнутри. Ему пришлось рано уйти, потому что его ждет работа по строительству какой-то стены, но мне было приятно делить постель не с ломиком.

У меня звонит телефон. Это из дома инвалидов «Гринакр». Я отвечаю. Это доктор Патель.

– У нас есть новости, – сообщает она. – Насколько я понимаю, вы в курсе, что Джозеф может периодически пребывать в сознании и что ранее это не было замечено?

Я думаю про книгу «Ошибки, которые были допущены»[47] (но не мной).

– Да, именно я первой это заметила.

– Нам потребовалось какое-то время, чтобы заставить его отвечать, но нам удалось установить минимальный контакт и общаться. Мы пригласили специалиста.

– Это очень здорово!

– Да, это так. Но боюсь, что возникли другие осложнения.

– Что вы хотите сказать?

– Похоже, Джозеф подхватил пневмонию.

– Пневмонию? У моей бабушки он был здоров два десятка лет, а тут попал к вам и подхватил пневмонию?

– Он в плохом состоянии. Мне очень жаль. Здесь произошел один инцидент… Мы точно не можем сказать, что произошло. – Судя по голосу, она смущена.

– О чем вы говорите?

– У него был посетитель. Мужчина. Наш сотрудник вошел в палату, и этот мужчина сбежал. Наш сотрудник не успел его рассмотреть. Он попал на наши камеры видеонаблюдения, но он в маске, лицо не рассмотреть. В журнале для посетителей он записался как ваш дядя.

– Что он сделал?

– Джозеф явно чувствовал сильное недомогание после его ухода. Мы нашли следы волокон… Простите, но все обстоит не очень хорошо.

– Что вы хотите сказать?

– Я ничего не могу утверждать с уверенностью, потому что волокна иногда попадают на лица и в носы пациентов, когда мы их переворачиваем, но… Я думаю, что не исключен и другой вариант – этот мужчина накрыл подушкой его лицо.

У меня звенит в ушах.

– Кто-то пытался его убить?

– Я не уверена, как я вам уже сказала, но решила, что должна сообщить вам о случившемся.

– А в полицию вы сообщили?

– Да. Сейчас перед дверью его палаты дежурит полицейский. Но, к сожалению, Джозеф теперь подхватил пневмонию. Это серьезно.

Мне холодно, меня тошнит.

– Он умрет?

– Мы могли бы попытаться его вылечить, но теперь он может давать согласие… или не давать. Он показал, что не хочет, чтобы его лечили.

Ее голос звучит где-то далеко, словно проходит сквозь толщу воды.

– Что значит «не хочет, чтобы его лечили»? – спрашиваю я.

– Понимаете, есть предел того, чего мы можем от него добиться, но ему удалось произнести по буквам несколько слов. Все дело в том, что он натворил. Он не хочет жить из-за содеянного.

– Но он этого не делал!

– Что вы имеете в виду?

– Все было неправильно интерпретировано. Я уверена, что он не убивал мою семью. А тот, кто их на самом деле убил, теперь, вероятно, услышал, что Джозеф в сознании. Именно поэтому его и пытались задушить подушкой.

– О боже!

– Передайте ему это. Пожалуйста. Скажите ему, что он этого не делал, и именно поэтому кто-то пытался его убить.

– Я передам ему то, что вы мне сейчас сказали. Мне очень жаль.

Я отключаю связь и понимаю, что мне больше не хочется есть. Джозеф не может сейчас умереть. Не тогда, когда я поняла, что он этого не делал. Я достаю кости из ящика и трясу их. Если выпадет два нечетных числа или два четных, то с Джозефом все будет в порядке.

Я бросаю кости на стол. Выпадают двойка и пятерка.

Я иду в свою спальню, ложусь на кровать и плачу.

* * *

Я бегу по лесу, а Джозеф, петляя, убегает от меня. С ним снова все в порядке, он снова может двигаться, бегать. Он убегает все дальше и дальше, мои ноги становятся очень тяжелыми, я не могу нормально бежать, слышится какой-то звон. Я понимаю, что наполовину проснулась и, вероятно, мне снился сон. Я потянулась за телефоном, частично все еще оставаясь во сне в темном лесу. Похоже, я спала всего несколько часов. Это опять звонят из клиники.

– Я сообщила Джозефу, что вы уверены в его невиновности, – говорит доктор Патель. – Но он все равно не соглашается на лечение. Ему помог специалист по альтернативной и дополненной коммуникации, и теперь он может совершенно четко донести, что хочет.