Красный дом

Алексу так и не удается снять с Мелиссы рубашку и коснуться ее грудей, не говоря уж о том, чтобы увидеть их. Мелисса откидывается на кровать, а он расстегивает джинсы, стягивает трусы и наваливается на нее. Он не так уж опытен в этом деле, а она сухая внутри, и член входит не сразу. Ее лицо по-прежнему ничего не выражает, она будто смотрит сквозь него. Пятнадцать, двадцать секунд… он почти кончает, и все вдруг меняется. Мелисса словно просыпается. Она отталкивает его руку и резко давит пальцами на его трахею. Алекс отшатывается, спотыкается о шкафчик и с размаху садится на стул. Джинсы болтаются у лодыжек, член все еще тверд и пульсирует оттого, что был на грани извержения, поясница тупо ноет. Мелисса с силой бьет его по лицу.

– Пошел вон!

Его и раньше били по лицу, но никто – с такой злобой. Алекс вскидывает руку в защитном жесте, а другой пытается натянуть трусы и джинсы.

– Пошел вон, – сузив глаза, негромко повторяет Мелисса.

– Уже ухожу, не волнуйся. – Поднявшись, Алекс берет свою рубашку. Джинсы так и остаются расстегнутыми, а проверить коридор времени нет, однако сейчас это беспокоит Алекса меньше всего.

Он уходит, а Мелисса еще долго сдерживается, прислушиваясь к его затихающим шагам. А потом утыкается лицом в подушку, чтобы никто не услышал ее плач.

Времени не хватает даже на то, чтобы отмотать туалетную бумагу. Бросив рубашку и приспустив джинсы, Алекс входит в душевую кабинку и в два движения доводит себя до оргазма, забрызгав плитку на полу. Охренеть! Неужели это и впрямь случилось? Он трахнул Мелиссу! По-настоящему трахнул.

Анжела тихо вошла в спальню. Ночник еще горел. Доминик беспокойно пошевелился и снова затих. Она села на стул и дождалась, пока остальные воспользуются ванной и разойдутся по спальням. Наконец стало тихо. У комода лежала зеленая пластиковая сумка, из которой торчала прядь волос. Анжела подняла сумку, вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь. Спустилась в гостиную, старательно пропуская скрипящие ступеньки.

Огонь еще горел, но едва-едва. Анжела отодвинула щеколду и медленно открыла дверцу, придерживая ее второй рукой, чтобы не было скрежета.

Взяв несколько щепок из корзины, она положила их рядом с первым костерком параллельно друг другу. Получились маленькие светлые шпалы. Она вынула куклу из сумки. Секундное раздумье – и отбросив колебания, она положила куклу рядом с огнем. Платье занялось мгновенно, проросло ядовито-голубыми языками пламени. Анжела медленно закрыла металлическую дверцу, повернула задвижку. Малышка на овечьей шкуре, девочка в ветровке с радугой, девушка рядом с паровозом… Это ведь фотографии Дейзи. Пламя лизало куклу, она будто падала с высоты в платье цвета заката, сиреневом, оранжевом, зеленом… Маленькая яркая звезда. «И поместили ее, связанную, прямо в огонь. И нет ей вреда».

Пятница

Алекс просыпается рано и напоследок делает пробежку к югу от Хаттерал-Хилл по угодьям куропаток и заброшенным карьерам. Быть может, он никогда сюда не вернется, нужно еще раз все увидеть и сохранить в памяти, чтобы возвращаться хотя бы мысленно. Развязывая шнурки кроссовок на лужайке у дома, он замечает, что его отец идет к сараю с большим белым мешком для мусора. Идеальное время для разговора. После вчерашней ночи Алекс чувствует себя суперменом. Дождавшись, когда отец выйдет из сарая, он преграждает ему путь.

Доминик останавливается и удивленно поднимает бровь – поза сына не допускает двойного толкования.

– Что случилось?

– Бенджи прочитал сообщение на твоем телефоне.

– Какое сообщение?

– Ты знаешь какое.

– Нет, не знаю. – Значит, не Анжела. Слава богу.

– Сообщение от Эми.

– Ну и что?

– Кто такая Эми?

– Моя старая знакомая, но какое тебе до этого дело?

– И где вы познакомились?

– В колледже. Алекс, на что ты намекаешь?

– У тебя есть любовница.

Доминик смеется.

– По-моему, тебе не помешает попрактиковаться в сыскном деле, Шерлок Холмс.

Алекс хочет процитировать сообщение, однако не помнит его в точности. Следовало лучше планировать разговор.

– И что же ее расстроило?

– Вряд ли она хочет, чтобы я обсуждал ее личные дела с моим сыном-подростком.

Отец слишком спокоен, почти смеется. Алекс осознает, что все не так понял и выставил себя на посмешище, сделав неверный вывод. Но фраза «сын-подросток» задевает его за живое. Хочется ударить отца за то, что он с таким изяществом победил в их споре. Спокойно, вдох – выдох… Нужно закончить разговор, сохранив хотя бы остатки гордости.

– Что ж, видимо, я ошибся. – Он разворачивается и уходит, но на полпути к дому останавливается, снова поворачивается к отцу и смотрит ему в глаза. – Значит, я могу спросить маму насчет Эми?

– Не нужно, Алекс.

– Ах ты, гребаный…

– Не смей говорить со мной в таком тоне!

– Я буду говорить с тобой так, как хочу! – Схватив отца за грудки, он толкает его.

– Алекс, перестань… – У отца перехватывает дыхание, когда Алекс впечатывает его в стену.

– Пока мать надрывается на работе, ты целыми днями сидишь дома и ноешь или занимаешься какой-то хренью в книжном магазине, да еще и трахаешь другую бабу!

– Алекс, говори тише.

– Ты трус.