Красный дворец

Я обвела взглядом высокую фигуру Инён. Ее лицо казалось бледно-голубым, каким-то вылинявшим, но, скорее всего, в том были виноваты сгустившиеся сумерки. Мне показалось или щеки у нее слегка опухли? Она крепче сжала рукоятку меча, и мой взгляд пробежался по ее окровавленной руке, вверх по рукаву, и я заметила оставленные ногтями царапины и бледные пятна у нее на горле и лице, обычно припудренном. Она прятала эти отметины со дня, последовавшего за резней в Хёминсо.

— Меня часто удивляет людское упрямство. — Инён приставила меч к жилке, бьющейся на моем горле; я дрожала, чувствуя холодную сталь у себя на коже, но взывала к мозгу, требуя его быстрее, быстрее, быстрее перелистывать страницы тех трудов, что я успела изучить. — Мы редко умираем в мгновение ока. Но если ты будешь стоять тихо-тихо, медсестра Хён, то почти не почувствуешь боли. Моргнешь — и обещаю — все закончится.

«Пятна. Похожие на капли дождя на пыльной дороге».

Мой ум замер, палец остановился на нужной странице.

Я медленно отвела голову назад и посмотрела на Инён снизу вверх. Я могла ошибаться. Я наверняка ошибалась. И все же я несомненно видела эти пятна. Я постаралась вспомнить все признаки и симптомы, и на меня с силой обрушилась правда.

— Подожди… — прошептала я. — Ты ведь знаешь, что с тобой не так, верно?

Она еще крепче сжала рукоять меча, ее лицо слегка исказилось.

— Мы с тобой обе ыйнё, и нас учили распознавать признаки смерти. — Я осмелилась просунуть ладонь между моим горлом и лезвием, и Инён не стала мне мешать. — Тебя отравили, да?

— Мне бы следовало убить тебя, — желчно выкрикнула она. Ее меч дернулся, грозя перерезать мне не только горло, но и пальцы. — И я сделаю это, если ты вякнешь еще хоть слово.

— Кто? Кто отравил тебя?

Повисло долгое, прямо-таки гробовое молчание. Последние закатные лучи исчезли, лес погрузился во тьму, от света остались одни лишь проблески — освещенных лунным светом стволов деревьев, искаженного лица Инён, меча, все еще поднятого и готового нанести удар.

— Я солгала. — Ее голос надломился, и с губ сорвался дрожащий смешок. — Мой брат попытался остановить меня. После первого убийства взмолился, чтобы я прекратила убивать. Но все же мы с ним семья, и он не нашел в себе сил заявить на меня в полицию. И потому отравил.

Слова Инён пронзили меня: ее убийцей стал врач Кхун, ее собственный брат. Вот как сильна была его любовь к Анби, ставшей молчаливой свидетельницей жесточайшего преступления.

— Тебе осталось жить всего несколько дней, да и то, если повезет, — тихо сказала я. — И ты готова посвятить остаток жизни убийству людей, которые одни на этом свете способны восстановить честное имя твоей матери. Готова дать умереть ни в чем не повинной медсестре. Может, сейчас ты и сильнее меня, но у тебя не хватит сил на то, чтобы погубить принца. Одного твоего гнева тут будет недостаточно.

Я ждала, глядя в ее горящие глаза. А потом добавила:

— Но его хватит на то, чтобы… высечь искру. Не одна ты потеряла любимого человека. Принц Джанхон убил отца инспектора Со.

Меч задрожал.

— Его отца?

Стиснув выбивающие дробь зубы, я попыталась говорить как можно тверже:

— Отец инспектора был королевским тайным агентом, которого послали в провинцию Пхёнан, куда принц Джанхон отвез голову… голову твоей матери. Принц убил его и еще одного тамошнего жителя. Инспектор сказал мне, что, если король не станет его слушать, он доложит о злодеяниях принца партии старых. И если ты хочешь, чтобы правосудие восторжествовало, тебе надо дожить до дачи показаний в суде.

Я задержала дыхание, стараясь унять сильнейшую дрожь в теле. Проведя рукой по лицу Оджина, я приложила пальцы к его горлу, пытаясь найти пульс. Он едва прощупывался. Был слабым, словно слетающий с губ шепот. Горячая боль опалила мне грудь.

— Решай быстрее! — рявкнула я, не испытывая больше страха. И прошипела клокочущим от ярости голосом: — Если ты хочешь увидеть мать после смерти, не испытывая при этом угрызений совести и сожалений, то тебе нужно, чтобы инспектор Со выжил. Если же тебе это не важно, то все мы обречены, а принц продолжит убивать и однажды станет королем. Неприкосновенным и недосягаемым.

Раздался громкий металлический звук — это Инён уронила меч на камни в ручье. Ее рука упала вдоль тела.

— Я думала, когда они все будут мертвы, боль немного ослабнет… Мать единственная на всем свете любила меня. Она всегда говорила, что любит меня с самого моего рождения. И я все время думаю, что никто на свете не любил меня так, как она.

Я едва слушала ее. Быстро сняла веревку с талии Оджина — такие веревки, как я знала, полицейские используют при аресте преступников.

— Вытяни руки, — сказала я свистящим от волнения голосом. Инён могла передумать в любую секунду. — Если ты хочешь справедливости, то должна сдаться полиции.

— Я сдамся, — отозвалась она, а затем, немного помолчав, добавила: — Сдамся, но у меня есть к тебе одна просьба.

— Какая? — спросила я. Я выполню любую ее просьбу.

До меня донесся шорох бумаги.