Красный Ярда

— Ярда, — сказал Гашек своему другу, — издали эти развалины смахивают на уродливый паровоз. Вон та часть башни, которая похожа на трубу, простирается к небесам и умоляет их ниспослать ураган, чтобы он повалил ее — она уже не в силах выслушивать пустые разговоры чиновников и постановления правительства Чехословакии об охране древних памятников.

До крепости было полтора часа ходьбы. Друзья не спешили, заходили в придорожные кабачки, где у Панушки всегда оказывались знакомые, пили пиво и прибыли на место в первом часу ночи. Огни горели только в липницком трактире «У чешской короны», но он уже был пуст, и хозяин закрывал свое заведение. Панушка представил трактирщику своего друга и попросился переночевать в трактире. Инвальд недоверчиво посмотрел на Гашека — ему казалось, что спутник Панушки больше смахивает на бродягу, чем на известного писателя. Желая успокоить трактирщика, Панушка сказал:

— Мы будем спать в одной комнате.

Половина ночи прошла у них в разговорах.

Они проснулись, когда солнце было уже высоко, а пани Ружена Инвальдова совсем извелась от любопытства, желая своими глазами увидеть Гашека.

Перед завтраком Панушка поручился за писателя, который решил пожить некоторое время в Липнице, заплатив за него четыре тысячи крон — за еду и комнату наверху. Позавтракав, Панушка ушел писать пейзажи, а Гашек перезнакомился с клиентами пана Инвальда и угощал их за свой счет. Потом он вернулся в комнату и стал писать «Швейка», уже не думая о том, как и где поесть и переночевать.

Когда срок пребывания Гашека в этом раю кончился, Панушка вручил Инвальду новую сумму, и Гашек продолжал писать. Теперь работа шла у него менее успешно. Он чувствовал себя виноватым перед Шурой. Она жила у Франты Зауэра и ломала голову, куда пропал ее муж.

— Знает Шура, где ты? — спросил как-то Панушка.

— Нет. Пусть она думает, что меня волки съели, — ответил Гашек.

Гашек волновался. В его душе боролись желание писать «Швейка» в полном одиночестве и желание успокоить Шуру, сообщить ей о себе. Довольный успешным окончанием новой главы, Гашек взял листок и написал письмо Шуре. Хотя было очень поздно, он оделся и побежал на почту. Почта была закрыта. Гашек разбудил девушку, занимавшуюся отправкой писем, и потребовал, чтобы она немедленно послала его письмо в Прагу. Девушка с неудовольствием взглянула на него, взяла письмо и пообещала, что отправит его утром, с первым поездом.

Гашек вернулся домой и уснул сном праведника. Утром, едва открыв глаза, он сообразил, что выдал Шуре место своего пребывания. Быстро одевшись, он снова побежал на почту и попросил девушку вернуть ему письмо. Поведение клиента удивило ее:

— Я отправила ваше письмо, как обещала.

Это сообщение расстроило Гашека.

— Ничего, я еще поработаю. У Шуры нет никакого понятия, где я. Она не решится приехать сюда, — успокаивал себя он.

Писатель просчитался. Два дня спустя, когда Гашек возвращался из липницкого замка, в трактире его ждали Шура и Франта Зауэр.

— Хорошо, Шура, что ты приехала. А я уже нашел для нас новое жилье, — сказал Гашек. — Я решил не возвращаться в Прагу.

Гашек съездил в Прагу за вещами и поговорил кое с кем из издателей. Панушка попросил Инвальдов поместить Гашеков у себя наверху. Те согласились.

Писатель спокойно жил и писал роман прямо в пивном зале. Если Инвальды были чем-нибудь заняты, он помогал им — откладывал рукопись, шел к стойке, наливал пиво клиентам.

Гашек быстро освоился в Липнице. Неизменно сердечный, добрый товарищ, он легко сошелся с жителями городка, и не строил из себя пана. Часто сам угощал липницких друзей на свой счет, рассказывал им анекдоты, читал юморески, сочинял куплеты «к случаю». Трактир Инвальда стал чем-то вроде клуба, в нем вечно было полно клиентов. Теперь здесь не только пили пиво и сливовицу, но и весело проводили время. Гашек сделался гвоздем провинциального трактира. Клиенты Инвальда просили пана Гашека рассказать им о том, как он служил в Красной Армии, что он видел в Сибири, и почитать что-нибудь новенькое. Он не заставлял себя долго упрашивать.

В зале присутствовал «американец» — репатриант из Северо-Американских Соединенных штатов. Он хохотал вместе с другими гостями и над веселыми приключениями Гашека, и над похождениями его героев, но сказал, что такие рассказы писать нетрудно, их может сочинить любой человек. Слушатели возмутились и зашикали на «американца». Но его слова дошли до Гашека, и он вызвал «американца» на литературную дуэль.

— Сейчас мы с вами напишем по рассказу, — заявил Гашек. — Я дам вам свою тему, а вы мне — свою. Чтение рассказов через полтора часа. Проигравший угощает всех присутствующих.