Красный Ярда

Мир распался на два лагеря: в одном — большевики, а в другом — доктор Крамарж. Крамарж собирается наброситься на большевиков в своей газете «Народни листы» и бомбардировать Москву из «Марианской гаубицы» инспектора армии пана Махара. Марианская гаубица не уничтожит Москву, не предотвратит надвигающийся экономический кризис. Международное положение, по мнению ПУПРЗ, столь плохо, что предотвратить всеобщую экономическую катастрофу можно только путем постепенного мирного взрыва земного шара. В этом глобальном взрыве — наше единственное спасение от экономического кризиса. Жаль, что наши политиканы не понимают сущего пустяка и такой простой выход кажется им китайской грамотой.

Вы смотрите на меня с удивлением: программа ПУПРЗ не признает никаких социальных взрывов, никакого социального насилия, только мирный прогресс в рамках закона. Но разве взрыв земного шара явление социальное? Отнюдь нет! Он может быть осуществлен посредством динамита и экразита.

Прошли те времена, когда наша партия была маленьким союзом товарищей-единомышленников. Это было тяжелое время господства Габсбургов. Все партии — и австрийские, и чешские — боролись против нас. Мы не только выстояли в этой борьбе, но и победили. Теперь программу мирного, постепенного социального прогресса в рамках закона принимают все партии, входящие в правительственную коалицию. Это поистине великий триумф, подлинный апофеоз ПУПРЗ! Логика истории вынуждает нас принять последнее, историческое решение — распустить ПУПРЗ.

Столь неожиданный поворот дела потряс слушателей. Они словно остолбенели. Делегаты опомнились прежде всех: встали и торжественно запели в последний раз партийный гимн. Под его звуки шел медленный, постепенный роспуск партии.

— Те, — обратился Гашек к своим друзьям с последней просьбой, — кто хочет покончить с экономическим кризисом, могут присылать экразит и динамит по адресу: Прага, Жижков, ресторан «Югославия».

Костракевич схватился за сердце:

— Пан Гашек, мало того, что ко мне сегодня пришло, дай бог, триста гостей, а не тысяча, как вы обещали, вы хотите взорвать меня своим динамитом! Я повешусь еще до взрыва! Заколол четыре свиньи, приготовил две тысячи ливерных и полторы тысячи кровяных колбас… Кто же будет есть все это?

Жалоба ресторатора развеселила гостей. Они решили, что это — очередные проделки Гашека и горячо бросились заказывать свиные и фирменные блюда. Засуетились официанты, зазвенели бокалы и рюмки. В разгар веселья появился контролер по сборам налогов. Никто из клиентов пана Костракевича не хотел выкладывать ему денежки. Контролер пригрозил вызвать полицию. Гости уже собирались оказать сопротивление и контролеру, и обещанным полицейским, когда в зале раздался спокойный голос Гашека:

— Друзья! Не волнуйтесь, не бойтесь ни контролера, ни полицейских. Тишина, порядок и мирный прогресс — вот лучшее оружие против полицейских дубинок!

Сказав эти слова, он толкнул в бок Франту Зауэра:

— Пора сматывать удочки!

Захватив председательский колокольчик, друзья сошли с подиума и затерялись в толпе гостей пана Костракевича.

Глава тридцать седьмая

К Гашеку применимы слова Паскаля: мы испытываем радость, когда в авторе находим не только писателя, но и человека.

Ф. К. Шальда

В конце июля жарким солнечным днем, Гашек отправился на окраину Праги, в Крч. Там его ждали трое чешских писателей — Антал Сташек, его сын Иван Ольбрахт и жена Ивана — Хелена Малиржова.

Миновав развалины королевского охотничьего замка, Гашек без труда отыскал деревянный домик с садом. Навстречу Гашеку вышел почти восьмидесятилетний Антал Сташек, старейший писатель-социалист, «мечтатель чешских гор». Патриарх чешских писателей радостно обнял гостя, по-русски расцеловал его в обе щеки:

— Рад, рад, что снова вижу тебя, проказник! Тебя столько раз хоронили, а ты не только жив, но и пишешь!

Старик снова притянул к себе Гашека:

— Спасибо тебе за Швейка — повеселил меня перед смертью!

— Вам, батюшка, рано думать о смерти, — откликнулся Гашек. — Мы с вами еще съездим в Советскую Россию.

— Хорошо бы теперь съездить туда, посмотреть, что делается там, сравнить…

Старик замолчал. В молодости он несколько лет жил в России — учительствовал в семье одного петербургского сановника.

— Иван недолго был в России, но остался доволен. Он все еще не может наговориться о том, что видел, Хелена — тоже.

Послышались шаги. На крыльцо вышел Иван, порывисто обнял Гашека. Тот смотрел в умное открытое лицо Ивана, в его яркие лучистые глаза и не заметил, как из сада вышла Хелена. Она радостно вскрикнула, положила на скамью только что срезанные лилии и подошла к Гашеку. Он поцеловал ей руку.

— Иван говорил, что готовит нам сюрприз! — сказала Хелена, — но я не думала, что этот сюрприз — ты! Идем к столу под липы.