Красный корсар

— Да, должно-быть; он мне дал понять, что один его агент в тайных сношениях с Корсаром; он зашел даже дальше в своей откровенности и признался, что весь успех зависит от ловкости этого человека и от тех сведений, которые он от него получает; должно-быть, этот человек имеет особые средства для переговоров!

— Назвал он вам его?

— Да.

— Как же его имя?

— Генри Арч, другими словами — Уильдер.

— Бесполезно дальше скрываться, — сказал Уильдер, поднимаясь с гордым видом, которым он старался скрыть неприятность своего положения. — Я вижу, что вы меня узнали.

— Как изменника.

— Вы позволяете себе нанести это оскорбление, пользуясь своим положением.

Корсар сделал над собою страшное усилие, но сдержался и продолжал с презрением и иронией:

— Можете передать обо всем вашему начальству! Можете им сказать, что морское чудовище, грабящее беззащитных рыбаков и береговых жителей, боящееся королевского флага, как чорт ладана, во главе ста пятидесяти пиратов творит у себя суд и расправу и дает кров и защиту слабым женщинам.

Уильдер уже вполне овладел собою, и все оскорбления и сарказмы не производили на него никакого действия. Скрестив на груди руки, он ответил просто:

— Я знал, на что шел: я хотел освободить судно от этого бича морей, который до настоящего времени безнаказанно производил свои налеты. Теперь моя учесть меня не устрашит.

— Очень хорошо, — сказал Корсар и ударил в гонг. — Заковать негра и его товарища и наблюдать, чтобы они не могли подать знаков другому кораблю! — распорядился он.

После ухода явившегося на зов матроса он продолжал:

— Мистер Уильдер, общество, которому вы изменили, имеет свои законы, по которым вы и ваши сообщники заслуживают немедленного повешения на реях. Мне остается только отворить эту дверь, объявить о вашем преступлении и отдать вас в руки моего экипажа.

— Нет, вы этого не сделаете, нет, вы не можете этого сделать! — раздался голос, который заставил вздрогнуть Корсара. — Хотя вы порвали все свои связи с людьми, но чувство жестокости не овладело вами. Вспомните ваше детство, ту любовь, которою вы были окружены! Вы осудите невинного. Подумайте раньше, чем взять на свою совесть эту тяжелую ответственность. Нет, вы не будете так жестоки, вы не захотите этого сделать!

— А какую участь готовил он мне и товарищам в случае удачи своего гнусного намерения? — спросил Корсар резким голосом.

— Намерения и цели, — ответила старшая дама, выдерживая взгляд Корсара, — оправдывают его поведение. Я вижу, что в сердце вашем гнев борется с чувством справедливости.

— Смелое обращение к кровожадному Корсару, не знающему угрызений совести!

— И это голос истины, и ваши уши не могут быть к ней глухи…

— Довольно! — прервал Корсар со спокойным благородством. — Мое решение уже давно принято, и ни просьбы, ни угрозы не могут изменить его. Мистер Уильдер, вы свободны. Если вы и не отличались верною вашею службою мне, то вы дали мне урок вашей выдержкой при исполнении взятой на себя роли, и урок этот будет полезен мне в будущем.

Уильдер был поражен. Чувство унижения и стыда боролись в нем с чувством глубокой грусти, которую он не старался скрыть.

— Может-быть, вы не знаете вполне моего намерения: я обрекал вас на смерть, а экипаж ваш — на истребление.

— Да, вы действовали, как люди, облеченные властью для угнетения других. Отправляйтесь и ищите себе любой корабль. Повторяю вам, вы свободны.

— Нет, я должен прежде объяснить вам свое поведение.

— Объяснения с пиратом, с человеком, стоящим вне закона? Какое значение может иметь его мнение для такого преданного правительству моряка?

— Употребляйте какие хотите выражения, — возразил Уильдер, вспыхнув, — но я не могу покинуть вас, не освободившись хоть в малой степени от того презрения, которого, по вашему мнению, я заслуживаю.

— Говорите смело: теперь вы мой гость.

Это обращение еще больше тронуло Уильдера, но он скрыл свое волнение и продолжал:

— Вероятно, я вас не удивлю, сказав, что слухи, ходящие о вас в обществе, не могут внушить к вам большого уважения людей!

— Вы можете чернить меня, как хотите, — сказал Корсар дрогнувшим голосом, показывавшим, что он далеко не так сильно был равнодушен к мнению общества, как это казалось.

— Я должен высказаться до конца, капитан Гейдегер, и буду говорить только правду. Странно! Сначала я взялся за это поручение с жаром. Я рисковал своей жизнью, был двуличным, чтобы достигнуть того, что казалось мне доблестным, за что я получил бы не только вознаграждение, но и общее уважение. Так я думал, когда принимался за исполнение своей задачи. Но ваше доверие, ваше открытое поведение обезоружили меня в тот момент, когда я вступил на борт вашего корабля.

— И все-таки вы проводили ваш план.

— У меня было на то много важных причин, — сказал Уильдер, невольно взглядывая на двух дам, — я сдержал свое слово, данное вам в Ньюпорте. Если бы два мои товарища не были удержаны на вашем корабле, то нога моя не вступила бы на него.