Красный корсар

– Да, да, – добавил более дипломатичный Иринг, – в военное время да еще с каперским свидетельством[34] каждый может захотеть встретиться с неизвестным судном. Но я, хоть и англичанин, лучше бы скрылся в тумане, так как не знаю, ни какой оно национальности, ни куда следует. Это ужасное зрелище для утренней вахты! Я всегда видел восход солнца на востоке – и все было нормально, но ужасен день, когда солнце взойдет на западе. Ах, капитан Уайлдер, я охотно отдал бы владельцам мое жалованье за последний месяц, хоть заработал его в поте лица, чтобы только узнать, под каким флагом идет это неизвестное судно.

– Француз, испанец или сам дьявол – но он идет! – вскричал Уайлдер. Потом, повернувшись к безмолвной настороженной команде, он крикнул голосом, исполненным страшной силы и энергии:

– Притяните реи вперед! Притяните, друзья, крепче и сильнее!

Это был крик, смысл которого понял каждый. Все нервы и мускулы напряглись, чтобы подготовиться к наступающей буре. Никто не произнес ни слова, все напрягли свои силы и умение, как бы соперничая друг с другом. Нельзя было терять ни мгновения, не было руки, которая не была бы необходима, для которой не нашлось бы дела.

Прозрачный роковой туман, уже четверть часа собиравшийся на северо-западе, летел теперь на них с стремительностью лошади, рванувшейся на арену. Воздух утратил влажный привкус восточного ветра, но начался легкий ветерок – предвестник надвигающегося шквала. Вот послышался глухой, страшный рокот океана, и его поверхность покрылась блестящей пеной. Мгновение спустя бешеный ветер со всей силой обрушился на измученную тяжелую массу «Каролины».

Уайлдер хотел воспользоваться слабой возможностью поставить корабль под ветром, но испуганный корабль не откликнулся на его желания.

«Каролина» храбро выдержала толчок, на один миг она уступила силе урагана, и ее борт почти покрылся водой. Дважды ее большие мачты опускались и дважды грациозно поднимались, наконец они уступили, и судно легло на воду.

– Спокойно! – Уайлдер схватил за руку обезумевшего от страха Иринга. – Главное – хладнокровие. Бегите за топором!

Помощник повиновался, готовый сам выполнить распоряжение, которое должно было последовать.

– Рубить? – спросил он, поднимая руку с топором у мачты. Голос его звучал уверенно, словно помощник хотел искупить свою растерянность.

– Постойте! Судно слушается руля?

– Нет.

– Тогда рубите, – произнес Уайлдер твердым и громким голосом.

Одного удара оказалось достаточно, чтобы выполнить этот приказ. Через мгновение мачта обрушилась, как подрубленное дерево.

– Судно поднимается? – крикнул Уайлдер рулевому.

– Оно сделало легкое движение, но теперь снова легло на бок.

– Рубить? – крикнул Иринг, бросившись к большой мачте.

– Рубите!

Страшный треск последовал за этим приказанием. Дерево, снасти, паруса – все рухнуло в бездну моря, и корабль, поднявшись в то же мгновение, тяжело поплыл по направлению ветра.

– Поднимается! Поднимается! – разом закричали двадцать голосов, до сих пор немых, пока решался вопрос о жизни и смерти.

– Пусть ничто не стесняет его движений, – раздался спокойный голос капитана. – Очистить палубу от обломков! Рубите, рубите – топорами, ножами, рубите все подряд!

Надежда воодушевила людей, и вскоре все снасти, связывающие срубленные мачты с кораблем, были перерезаны. «Каролина» поднялась очень высоко. Ветер проносился с такой силой, что, казалось, вот-вот поднимет судно в воздух.

Повисший передний парус надулся с такой силой, что почти увлекал за собой единственную уцелевшую мачту. Уайлдер сразу увидел необходимость избавиться от этого паруса. Подозвав Иринга, он указал ему на опасность и отдал необходимый приказ.

– Эта мачта не сможет долго противостоять таким порывам ветра, – закончил он, – и если она упадет на переднюю часть корабля, то нанесет ему роковой удар. Надо послать наверх людей отрезать парус от рея.

– Это очень опасно при таком бешеном ветре. Рей гнется, как ивовый прутик.

– Вы правы, – согласился Уайлдер. – Оставайтесь здесь, и если со мной что-нибудь произойдет, ведите корабль в северный порт, но ни в коем случае не стремитесь к Гаттерасу при теперешнем состоянии…

– Что вы хотите делать, капитан Уайлдер? – прервал его помощник, тяжело опуская ему на плечо руку. Тот сбросил треуголку и собирался снять плащ.

– Я иду отрубить этот парус, чтобы не потерять мачту и, может быть, корабль.

– Да, да, это я вижу. Но никто не скажет, что другой выполнил долг за Эдварда Иринга! Ваше дело привести корабль к мысу Виргинии, а мое – обрубить этот парус. Если со мной что-нибудь случится, занесите в корабельный журнал несколько слов о том, как я погиб. Это лучшая и самая достойная эпитафия для моряка.

Уайлдер не стал противиться; он сам привык исполнять свои обязанности, и его не могло удивить сознание долга в другом.

Иринг бросился к мачте, выбрал топорик и прыгнул на фок-ванты. Пять или шесть старших матросов, повинуясь тому же сознанию долга, прыгнули на ступени веревочной лесенки, чтобы подняться к небу, готовому сбросить на их головы сотни ураганов.