Красный Лотос

Откуда-то появилась городская стража и начала расталкивать толпу, чтоб освободить место кортежу повелителя. Они двинулись по улицам к тому месту, что отец называл «главной площадью», и самые большие толпы собрались именно там. Хироши заметил также деревянный помост, напоминающий сцену. Однако нигде не видно было разодетых в цветные одежды актеров в масках (если не считать таковыми городских советников), не было и декораций. Лишь один-единственный мужчина, опирающийся на огромный искривленный двуручный меч.

Со своих седел, находясь в непосредственной близости от сцены, Хироши, Отомо, Тензен и остальные самураи кортежа видели все превосходно.

– Отец, что тут будет? – не вытерпел Хироши.

– Очередной урок, мальчик. Сиди тихо, смотри за своим щенком и не отрывай глаз от эшафота. Это приказ!

– Да, отец!

Пятнышко дремал в объятиях мальчика.

Толпа разразилась криками и проклятиями, когда городская стража ввела на помост нескольких мужчин. Все они были грязными, одетыми лишь в набедренные повязки, а один так даже полностью раздетым.

Их вывели на середину.

Стоявший на помосте мужчина достал меч из ножен. Клинок заблестел на солнце, когда он поднял его над головой, как будто для удара.

Тогда стражники вытолкнули первого, пинком заставили его стать на колени, нагнуть голову. Человек подчинился. На его щеках блеснули слезы.

– Ну же! – шепнул Отомо.

Меч рухнул.

Хироши увидел, как голова покатилась по доскам, а дергающееся тело свалилось вперед. Алая кровь хлестнула из разрубленной шеи.

Он отвернулся, закрыл глаза.

– Не смей! – прошипел Отомо. – Ты должен смотреть, смотреть до самого конца!

Собрав всю свою смелость, Хироши открыл глаза, снова взглянул на сцену. Голова все еще лежала там, но тело уже оттащили. Один из городских стражников полил водой меч палача. Тот стряхнул с клинка воду и кровь. Поднял оружие над головой привычным, медленным, почти ритуальным движением.

Очередной приговоренный не был таким покорным – рыдал и умолял о пощаде. Рухнул на колени перед стражниками, а те вопросительно взглянули на отца Хироши.

Тот покачал головой.

Воющего человека притащили к палачу. Его пришлось держать двум воинам; он бешено вырывался, боролся за жизнь. Но его надежно держали в железной хватке.

Меч рухнул.

Голова покатилась по доскам, но это был еще не конец! Когда стражники отпустили обезглавленное тело, оно продолжало метаться – приговоренный, словно курица с отрубленной головой, стал ползти по эшафоту, подпрыгивая на ладонях и локтях, а кровь все это время хлестала из шеи на доски, стражников, палача и стоящую ближе к сцене часть толпы.

Тело наконец упало с помоста, а стражники загоготали.

Хироши вырвало.

Когда он пришел в себя, отец смотрел на него – но в глазах не было презрения или упрека, лишь понимание.

– В первый раз мне тоже пришлось… сбросить эту тяжесть. Но ты должен смотреть дальше, мальчик, – приказал он.

И мальчик смотрел.

Очередной приговоренный не рыдал, не умолял и не бился, хотя нагота должна была его сковывать. Стал на колени, склоняя шею, сверкнул меч. Голова покатилась по эшафоту, а тело еще какое-то время дергалось.

А потом подвели еще одного, и еще одного… кровь пятнала эшафот, меч сверкал, а Хироши смотрел на все это, пока казнь не закончилась.

Когда они возвращались, отец посмотрел на сына, в чьих глазах теперь появился холод.

– Молодец, мальчик. Это был второй урок, – сказал он.

Они ни разу не заговорили о том, что видели, – возвращались в замок в отличном настроении. Армия приветствовала их с тем же энтузиазмом, с котором недавно с ними прощалась, а Хироши, вернувшись в свои покои, допоздна играл с Пятнышком. Не думал о крови, о взмахах меча или о смерти, свидетелем которой стал. Он понимал, или как минимум пробовал понять, зачем отец взял его с собой на казнь. Воин должен быть благородным, но элементом благородства является защита клана и подданных. А защита – это еще и смерть. И собственная в том числе, но в первую очередь – смерть врагов. И если Хироши суждено было когда-то стать даймё клана Нобунага, то со смертью он должен был познакомиться очень близко.

Мальчик поужинал с родителями, отложил немного еды и для щенка, понимая, что отвечает за него с того момента, как получил его.

Потом лег спать.

А разбудил его шелест раздвигаемых дверей.

– Вставай, мальчик!

Была поздняя ночь, но отец стоял в его комнате полностью одетый и в доспехах.

– Вставай! Одевайся! – приказал он коротко и вышел.

Хироши не понимал, что происходит. Неужели мангуты напали? Штурмуют замок? Отец оставил для него в комнате какие-то дорожные мешки, а еще… меч! Небольшой вакидзаси, как раз подходящий для возраста и веса ребенка.

Что же, мальчик оделся, набросил плащ и засунул за пояс ножны с мечом, горизонтально, как учил господин Шинсуке. Вышел в сад, где ждал отец.

Внизу, в лагере, светилось море огней – факелы, лампы, костры.

– Отправишься в город, мальчик. Один, – сказал отец. – Отправишься в город и привезешь кое-что для меня.

– Д-да, отец! – ответил Хироши, хотя в его голове зазвенели панические мысли: «Не справлюсь! Не смогу! Не выйдет!»