Красный Треугольник

Сейчас женщину, по которой он сходил с ума и верил, что любит больше всего на свете, Тимур узнал с трудом: плащ с маскировочным рисунком под цвет камней, кожанка, армейские штаны, заправленные в шнурованные ботинки, на которые надеты галоши, а еще дикая прическа. Чужой, подтянутый, настороженный зверек.

– Как ты могла?! Пропала на год! – затараторил Тимур, задыхаясь. – Не простилась, никто не знает, где ты, а ты здесь?! Как ты могла?!

– Не кудахтай, пришлец.

– Машка, что ты наделала?! Я без тебя жить не мог! Чуть крышей не поехал!

– Меня зовут Салах, пришлец.

– Прости, Ма… Салах. Когда ты ушла, я же есть-пить не мог, все забросил, только о тебе думал! У меня даже не было никого с тех пор, понимаешь! А ты…

Она молчала, равнодушно наблюдая за агонией пленника.

Ради собственного спасения натиск чудовищной лжи надо было продолжать, все равно больше ничего не оставалось.

– Машка, любимая моя! – воскликнул Тимур. – Родная!

– Сколько прошло ночей? – спросила она чуть неуверенно.

– Год! Да больше! Гребаных четыреста дней!

Девица выскочила из поля зрения.

Все, конец, перегнул палку.

Заскрежетал невидимый механизм толей, Тимур плавно нырнул, стремясь к твердой почве, как вдруг пятки поехали вверх, и тело проделало кульбит, перевернувшись головой вниз. Теперь мир перекосило, на Машкином лице рот поместился над глазами.

– Какая ты красивая! – беззастенчиво соврал Тимур.

Разглядеть за слоем грязи, шрамов и болячек прежнее очарование мог только человек с особо богатым воображением или в полной безысходности.

Приблизившись, Машка обдала тошной вонью.

– Можно тебя поцеловать, любимая? – мужественно попросил Тимур. Кровь прилила к голове, и стало безразлично: да хоть унитаз облизывать.

– Зачем пришел?

– Тебя искал! Юлька вспомнила, что ты уехала по каким-то делам на «Красный Треугольник», решил поискать тебя здесь. И вот попал!

На мгновение показалось, что Машка рванулась впиться в губы.

– Ты не знаешь, куда попал.

– Так объясни… Кто эти упитанные тетки?

– Глабы.

– Что им от меня надо?

– У них простые и полезные желания.

– Да пес с ними! Главное, тебя нашел! – как настоящий актер, воскликнул Тимур. – Давай выбираться отсюда, родная.

– Выхода нет.

Когда-то он думал, что красивее этих глаз ничего нет на свете. Но и сейчас, глядя на них сквозь кровавые пузыри, которые вспыхивали и лопались в сознании, Тимур понимал, что они все равно были прекрасны. Но, кажется, это было единственным во внешности Машки, что осталось прежним. И пока Тимур не утонул совсем в этих прекрасных глазах, он подал сигнал бедствия:

– Я так долго тебя искал…

И полетел вниз. Шмякнулся затылком об пол, освобожденная цепь съехала на живот. Обессиленный Тимур долго лежал не шевелясь, ожидая, когда схлынет кровяная слепота, но как только смог разобрать в полутьме очертания предметов и спасительницу, открывавшую кандалы, попытался встать. Его здорово повело, он ухнулся на камни, но, упрямо тряхнув головой, кое-как заставил себя принять вертикальное положение, широко расставив ноги и балансируя.

Машка взирала на его муки с любопытным равнодушием и наконец проговорила:

– Торопись, скоро они вернутся.

Тимур улыбнулся сквозь тошноту:

– Спасибо, что выручила.

– Не в первый раз, – хмыкнула Машка и, взвалив на плечо, как раненого бойца, поволокла прочь.

Тимур старался честно облегчить ей ношу, кое-как перебирал ботинками, отталкиваясь от земли. Подруга оказалась неожиданно выносливой, профессиональная гибкость всегда была при ней, но раньше справиться с Машкой Тимур мог буквально одной левой.

По заводским улочкам они блуждали долго, держась в тени корпусов. Тимур уже топал на своих двоих, обнаружив кроме пунцовых следов на запястьях еще и саднящую рану на икре. Наконец, Машка выбрала какой-то темный уголок в заброшенном цеху, напоминавшем остатки слесарной. Больше притворяясь сомлевшим, Тимур расселся у холодной батареи отопления и осторожно спросил:

– Как меня поймали эти бабищи?

– Аркан на шею, шестокол под ноги.

– Ловко… – кивнул Тимур, отметив, что термин «шестокол», оказывается, тут придумали до него. – Так это ты была, когда… в окна?

– И винт на задвижке котла. – Машка кошкой взлетела на шаткий стол, накрылась плащом и почти слилась с окружающей разрухой. Только глазенки горели знакомым безумием. – И Супермарио вызвала… И лестница, где ты провел Ночь. Все я.

– Так я тебя видел на самом деле? И ты ничего не сказала! Почему?

– Меня опередил Мурьетта. Первый пошел по следу. Но я был рядом. Пришлец одолел лучшего месреза и выскочил в Ночь. Ему опять повезло, и он спрятался в цеху Полетов. Я шел за ним и увидел, что он забился в угол, словно жалкий лужник. Но ты жив. Это очень странно.

– Но ведь я старался…

Машка злорадно улыбнулась:

– Тебя должны были отпустить, пришлец. Вот так…

Неуловимо возник махобой, блеснув циркулярными пилами. Точный взмах резиновой трубки – и над головой Тимура прошелестели ветерки. Оружие исчезло стремительно, как и появилось.

– Хочешь убить меня своими руками? – устало спросил он.

– Здесь говорят «отпустить», пришлец.

– А мне глубоко и полноценно наплевать… Маша.