Красный ветер

«Ансальдо» Матеотти и Буорони вначале вроде бы не торопились приступить к «карательной экспедиции», как кто-то метко назвал их сегодняшнюю работу. Идя впереди двух бандер марокканцев, они частенько останавливались, маневрировали, и все это выглядело естественным, так как республиканская артиллерия вела по итальянским танкам прицельный огонь. Недоумение у наблюдателей, в числе которых находился и специальный корреспондент газеты, вызвала лишь длительная задержка Матеотти и Буорони в тот момент, когда гарибальдийцы очищали окопы от мавров. Кто-то из наблюдающих воскликнул:

— Черт возьми, они упускают подходящий момент!

А кто-то возразил:

— Если они сейчас начнут утюжить гарибальдийцев, погибнет изрядное количество и наших мавров.

— Наших мавров? Не думаю, чтобы дуче в таком случае был слишком огорчен…

Но вот с маврами, кажется, было уже покончено, в бой с гарибальдийцами с минуты на минуту должны были вступить свежие франкистские подразделения. Создавалась угроза, что «карательная экспедиция» так и не состоится: вряд ли можно было сомневаться, что гарибальдийцы не выдержат натиска новой волны наступающих. Их сейчас сомнут и уничтожат так же, как гарибальдийцы уничтожили мавров.

И тогда «ансальдо» Матеотти и Буорони помчались вперед на продельной скорости. Правда, они мчались не в лоб итальянским волонтерам свободы. Найдя разрыв между республиканскими частями, Матеотти и Буорони прорвались через него и теперь оказались за спиной гарибальдийцев, зайдя им в тыл. Проскакивая через этот стык, они наткнулись на две пушки, еще не совсем замолчавшие, но уже действующие в четверть силы: более половины прислуги выбыло из строя, остальные артиллеристы беспомощно суетились вокруг своих орудий, оглохшие и растерянные. Увидев перед собой — буквально в нескольких метрах — два танка, они, вместо того чтобы постараться укрыться, начали торопливо заряжать, хотя и ребенку было ясно, что ничего успеть теперь нельзя.

Однако «ансальдо» проскочили мимо пушек, не сделав по ним ни одного выстрела. Они могли с ходу раздавить и людей, но почему-то не сделали и этого, обогнув их стороной…

Майор Меллини, командир танковой части, в которой служили Матеотти и Буорони, отнял «цейс» от глаз и протянул его корреспонденту:

— Взгляните, как ловко Матеотти и его приятель проскочили в тыл батальону гарибальдийцев. Черт возьми, у этого малого действительно выдающиеся способности, и если ему удастся выйти живым из этой испанской заварухи, он, можете не сомневаться, далеко пойдет.

Корреспондент приложил бинокль к глазам. Отсюда, с возвышенности, на которой они находились, открывалась довольно широкая панорама боя. Отдельные участки заволакивались дымом, где-то взрывалась земля, ползли танки, перебегали цепи атакующих и отступающих. Зрелище, которое не скоро забудешь…

«Ансальдо» Матеотти и Буорони остановились позади окопов, которые теперь полностью были заняты гарибальдийцами. Именно остановились, точно находились не в расположении противника, а на своей территории. На миг корреспонденту даже показалось, будто люк одного из танков приоткрылся, кто-то высунул голову и что-то кому-то прокричал. Люк снова захлопнулся, но танки продолжали стоять как вкопанные..

А потом произошло самое невероятное: итальянская пехота и марокканцы уже приближались к занятым гарибальдийцами окопам, когда по цепи наступающих — по марокканцам и итальянцам! — два «ансальдо» открыли огонь. Мощный, уничтожающий огонь! Для наступающих это было настолько неожиданным, настолько нелепым и неправдоподобным, что они, ошеломленные этими чудовищными действиями своих же танков, остановились и на какое-то время точно окаменели. А танки продолжали стрелять, потом поползли вперед, и за ними, как за надежным щитом, бросились в контратаку гарибальдийцы.

Первыми повернули назад марокканцы, следом начали беспорядочное отступление и итальянские пехотинцы…

Корреспондент вернул бинокль майору Меллини:

— Этот ваш Матеотти действительно далеко пойдет, дорогой мой майор. Но боюсь, что ваша заслуга в воспитании столь доблестного солдата дуче не будет оценена по достоинству.

Майор Меллини и без бинокля все видел и все понял. Бледный, он стоял и беззвучно шевелил губами, а потом, — как человек, подверженный падучей болезни, затопал ногами, лицо его перекосилось, и он закричал на своего адъютанта, стоявшего рядом:

— Какого дьявола вы стоите? Какого дьявола вы ничего не предпринимаете? Где мои танки? Где Винченцо, Лореттн, Гуррони, Бенедетто? Дайте команду, чтобы они немедленно атаковали этих двух негодяев! Вы слышите, о чем я вам говорю? Немедленно, сию же минуту!..

Но тут он взглянул на корреспондента и сразу переменил тон:

— Война, дорогой друг, война. Человек до конца раскрывает свою суть именно на войне. Потери, в том числе и моральные, неизбежны… Не думаю, что этому случаю с двумя негодяями следует придавать особое значение и огласку. Вы со мной согласны?

Корреспондент пожал плечами:

— Случай из ряда вон.