Красный волк

«Наверное, прошедшие сто лет все уровняли», – в эпоху вечного мира не осталось места не только для военного, но и исследовательского подвига.

Только на третий день Ун наконец-то начал замечать изменения. Деревни и городки появлялись все реже и реже, изредка на горизонте как-то стыдливо показывались зернохранилища и фермы. «Это все еще дикие края!» – в душе Уна вновь загорелась надежда. Кто знает, может быть, здесь еще остались скрытые в лесах озера, которым не дали имен? Или племена дикарей, скрывающиеся в чащах с самых времен войны?

Благословение императора.

Мог ли город с таким названием оказаться совсем небольшим поселением на краю непознанных земель с рекой и оврагами, полными тайных троп? Ун хотел верить, что все возможно, но этой его надежде было не суждено сбыться.

На шестое утро их путешествия поезд, сбавив ход, пересек границы города, пугающе напоминавшего тот самый город, из которого они уехали. Не столица, конечно, но улицы широкие и чистые, дома в пять и шесть этажей, фонтаны скучные, а деревья аккуратно подстриженные. Центральный вокзал Благословения императора тоже не был диким полустанком, он блестел стеклом и приветливо улыбался рядами ребристых колонн, между которыми на каменных глыбах высились типовые статуи древних раанских героев в изысканных одеждах и с очень одухотворенными, но грубоватыми лицами.

От всей окружающей обычности хотелось взвыть, но Ун взглянул на отца, читавшего какой-то документ, и проглотил досаду.

На пироне их уже ждал вокзальный служащий с тележкой для ручного багажа.

– Позвольте, господин, – пробормотал он, снимая фуражку с исцарапанным козырьком, и у Уна от удивления распахнулся рот. Это был серокожий, седоволосый сорен. Настоящий сорен! Невысокий, нескладный, с кривыми ногами и какой-то слишком длинной шеей. Нет, Ун видел соренов, но никогда – в городе, и никогда – так близко. Ему всегда казалась, что они шершавые, как грубая ткань, или покрыты мелкой графитового цвета чешуей, но теперь он мог рассмотреть даже его поры, и с огорчением убедился, что кожа старика гладкая, пусть и покрытая переплетеньем морщин.

Отец только покачал головой:

– И это вот разумное создание. Что за абсурд.

Сорены происходили из западных земель, и сложно поверить, в древности даже соперничали с раанами за степи и пастбища для скота. Тем печальнее было ныне наблюдать их вырождение, ставшее итогом столетий смешения крови со всякими дикарями и слабоумными. Отец всегда говорил, что пусть норны не очень умны, зато очень исполнительны и верны, а вот сорены – тупы, завистливы и крайне ленивы по природе своей. Если бы не власть империи, они бы спали в грязи и собирали корешки и орехи.

– Сорен на императорской железной дороге. Н-да. Здесь придется поработать.

Резиденция управителя Новоземного округа располагалась в самом центре города и оказалась раза в четыре больше их предыдущего дома. Не два, а целых три этажа, бесчисленное количество комнат, словно тут должна жить не семья с прислугой, а целая деревенька переселенцев, лестница из мрамора и кованные перила. Вокруг – ухоженный парк, заботливо скрытый от внешнего мира высоким забором. Сам дом, это непомерное поместье, Уна не тронул, он был уже слишком большим, чтобы разгадывать несуществующие тайны пустынных комнат, но вот вид императорского герба на больших воротах его заворожил. Коронованный пятнистый мастифф величественно опирался лапой на меч. Над ним раскинула крылья птица раанской империи. Он сотни раз видел императорский герб, но этот был каким-то особенно величественным. Мастер, создававший его, придал морде пса выражение настороженное, но по-человечески вдумчивое, и Ун все пытался понять, о чем таком важном может думать этот символ, и снова и снова признавал, что на некоторые вопросы нельзя найти ответов.

Чтобы как следует устроиться в жилом крыле понадобилась почти неделя. За выходные мама посетила чуть ли не все мастерские и лавки в городе, сделав огромный заказ на столы, диваны, стулья, ковры, шторы, картины и тонны прочей мелочи. Ей был отвратителен провинциальный стиль с плетеными столиками и глиняными вазами, и от всего подобного она приказала избавиться, желая сделать дом оплотом всех новейших столичных веяний.

Не успело последнее из новых кресел занять свое место в гостиной, как отец определил дату официального приема для городских чиновников. Ун думал, что это событие его не коснется, но в назначенный день и час он вошел в большой зал вместе с матерью и сестрами, одетый в тщательно отглаженную форму братства.

Рааны и раанки, все, разумеется, высшие чины, или супруги высших чинов, набились сюда в таком количестве, что походили на ярко-красное море, и каждый их неспешный переход от одного беседующего кружка к другому напоминал степенное движение волны во время легкого ветра. Только слуги – тоже все рааны – спешили со своими подносами и напоминали скорее суетливых рыб.