Красный волк

— Говорит лорд Тар, прима — офицер Кинтанианской гвардии, командир Союзного киборга Треф. С этого момента и вплоть до отмены чрезвычайного положения терминал Въерра находится в полном моём расположении и под моим контролем. Прекратите панику, вы находитесь под защитой лорда Понтифика. Любое неповиновение будет наказано; любое проявление агрессии будет считаться проявлением агрессии в адрес Лорда Понтифика, и караться соответственно. Оставайтесь на своих местах.

Первой в приёмник вышла Челюсть: два офицера в тёмно — бордовой форме, с нарисованными поперёк лиц сине-белыми клыками двигались на несколько шагов впереди остальных; они были вооружены двумя широкими короткими клинками с шипами на гардах. При виде их все замирали; у кого было оружие, роняли его на пол и поспешно разводили руки в стороны ладонями наружу: этих офицеров боялись панически, и даже самые отчаянные головы всех рас, включая Агой, в здравом уме и твёрдой памяти не посмели бы ввязаться с ними в бой. Высоченные, выше двух метров, но стройные и стремительные, они двигались с нечеловеческой грацией; их лица хранили спокойное, даже отсутствующее выражение, они смотрели как бы поверх всех присутствующих, но иллюзий по этому поводу никто не посмел бы питать. Кинтаниане были мутантами; техногенная катастрофа, разразившаяся на их планете несколько сотен лет назад, изменила их весьма своеобразным образом. Внешне оставшиеся людьми, они не совсем были ими. Они слышали, видели и обоняли острее и совершеннее, чем остальные представители человеческих рас; их выносливость, малая чувствительность к боли и быстрота реакций превосходила всё, чего могли добиться самые лучшие из всех прочих миров. А клык — офицеры Челюсти были на несколько порядков быстрее и выносливее своих. При захвате таких вот объектов или кораблей, клык — офицеры действовали безжалостно и быстро, убивая всякого, кто оказывал хоть какое-то сопротивление, мгновенно, зрелищно, так, чтобы у остальных пропадала всякая воля к сопротивлению. О них и их возможностях ходили легенды; встретиться с ними в рукопашном бою один на один опасались даже рыцари Агой.

Следующая за ними Челюсть — четверо офицеров — секунда, — была менее страшна, они не убивали, скорее, выводили из строя и захватывали в плен. Но они уже не пропускали никого — те, кто бросил оружие при появлении клыков, мгновенно обследовались ими, получали метки, и по обстоятельствам проверялись и задерживались остальными кипами. Офицеры — секунда оставляли подозрительных существ живыми, но обездвиженными и помеченными.

Но одно было несомненно: все, кто был безоружен, и подвергался опасности быть убитым или сгоревшим в общей суматохе, с этой секунды вздохнули с облегчением. Вера в то, что ни один кип не причинит вреда безоружному, была так же абсолютна, как вера в клык — офицеров. Паника мгновенно улеглась; хаос прекратился. Въерра была спасена.

Анна нервно оглянулась, так, что послушная машина качнулась по дуге. Вокруг по-прежнему никого не было, и это начинало смахивать на прогрессирующий психоз. Точнее, смахивало бы, если бы не корабль, казавшийся призрачным в серой дымке неживых небес затерянного мира, величественно проплывающий над ним на границе его жидкой атмосферы. Анна и потом, много времени спустя, не могла понять, почему полетела к нему. С какой стороны не глянь, её поступок был верхом идиотизма. Этот корабль мог быть человеческим, а мог и не быть; он мог быть чьим угодно, и всё-таки Анна полетела к нему, влекомая каким-то здорово смахивающим на предчувствие побуждением, которого позже так и не смогла понять. Уже подлетая к кораблю, она никак не могла определить его принадлежность — не было никаких сигнальных огней, не видно было никакой символики, а формы Анне были совершенно не знакомы, не смотря на обширные уже познания в боевой современной технике. Правда, когда она подлетела совсем близко, огни вдруг вспыхнули по всему корпусу, и механический голос прозвучал в кабине:

— Неопознанный транспорт, назовите себя.

Говорили по-мерокански, и Анна вздохнула с облегчением. Так же по-мерокански ответила:

— Боевая машина потеряла связь со своим кораблём и просит принять её на борт.

Ответом было молчание, но шлюз корабля, большой, прямоугольный, открылся и осветился изнутри. Колер коды Анна ещё на Грите выучила назубок; эти цвета означали, что её принимают, и что корабль… мероканский. Уже влетая в шлюз, Анна поразилась этому кораблю: он был обглодан вакуумом до того, что потерял чёткие очертания, но казался громоздким и крепким, как старая вещь. Анна едва ли не впервые в жизни перекрестилась, и ввела машину в шлюз.