Краткая история Австралии

Успеха добился в следующем году южноавстралиец Джон Стюарт. Он вернулся частично парализованным, пораженным временной слепотой, но, в отличие от Бёрка и Уиллса, тела которых были с почестями перезахоронены, Стюарт покинул Австралию, полный горечи из-за отсутствия признания. Его путешествие определило маршрут для прокладки наземной телеграфной линии, завершенной в 1812 г., благодаря которой была установлена прямая связь с Европой, а ретрансляционные станции стали служить базами для изыскателей и пионеров овцеводства в Центральной Австралии. Последующие экспедиции осуществили топографическою съемку пустыни Гибсон на западе и равнины Налларбор, протянувшейся между Аделаидой и Пертом. Александр Форрест, который прошел от северного побережья Западной Австралии до наземной телеграфной линии, обнаружил пастбищные земли в районе Кимберли, которые заняли в 1880-х годах овцеводы из Квинсленда, такие, как семья Дарек.

Другой южноавстралийский исследователь земли дикобразов в западной пустыне добрался до вершины горы в 300 км от наземного телеграфа в 1873 г. и увидел огромный монолит длиной более 2 км и высотой 350 м. Исследователь назвал его Айерс-Рок в честь премьера колонии. В 1988 г. он был возвращен историческим владельцам — аборигенам — и вновь получил свое исконное название — Улуру. Этот монолит красного цвета живописно отражает солнечные лучи во время восхода и заката. Для его владельцев это священное место, а для многочисленных туристов, которые сегодня посещают Улуру, и тех, кто исповедует учение «нью-эйдж» (они совершают сюда духовное паломничество), это эпицентр «Красного сердца» страны. Это также место тайн и мистики. Исчезновение в 1980 г. маленькой Азарии Чемберлен стало еще одним преданием о ребенке, потерявшемся в зарослях, о поклонении дьяволу и ритуальных жертвоприношениях на месте, отмеченном зловещей тайной.

В последнее время ситуация меняется. Раньше австралийцы европейского происхождения говорили не о Красном центре, а о Мертвом центре. Внутренняя граница колонии называлась «дальняя земля» или «далекая пустыня» — место столкновения с негостеприимной природой. В 1891 г. перегонщик скота и поэт Баркрофт Боук за год до того, как он повесился на пастушьем кнуте, написал о городских удобствах, которые предоставляют кочующим овцеводам жители дальней земли.

Там, на просторах далекой пустыни, —

Там мертвые лежат!

Там, где вечно пляшут волны жары, —

Там мертвые лежат!

В противоположность завоеванию Северной Америки происходившем в движении на запад, завоевание Австралии европейцами так никогда и не завершилось, внутренняя граница не сомкнулась.

Продвигаясь на север, европейцы сталкивались со все новыми трудностями. Географически верхняя треть австралийского материка под тропиком Козерога чрезвычайно разнообразна по рельефу, количеству осадков и характеру среды обитания: от засушливого северо-западного побережья, через дюны из красного песка, глинистые почвы, выжженные солнцем поймы временных водотоков и ломаные, скалистые рельефы до густых тропических лесов, мангровых зарослей и коралловых рифов, протянувшихся вдоль восточного берега. Физически этот район ставил под вопрос способность колонистов к адаптации: привыкшие к умеренному климату, новые переселенцы не были готовы отказаться от фланелевого нижнего белья, курток с капюшоном и молескиновых брюк либо от привычки употреблять мясо, мучные изделия и алкоголь. Психологически эта земля ставила их перед фактом присутствия других людей, более приспособленных к этой чуждой для них среде. По обеим сторонам пролива Торреса и Кораллового моря, где европейская Австралия граничила с Азией и Тихим океаном, белые по численности уступали другим расам.

С особой враждебностью сталкивались китайцы. Более столетия они были в Австралии самой крупной неевропейской национальной группой, отличавшейся своеобразной внешностью, языком, религией и обычаями. Со времени их появления среди многонационального люда на золотых приисках в начале 1850-х годов китайцы постоянно подвергались особым нападкам. Подавляющее большинство из них было завербовано в провинции Гуаньдун эмиграционными агентами из Гонконга для работы большими группами с пересылкой заработка на родину. Лишь немногие были холостыми, так что их осуждали как источник угрозы — и экономической, и социальной. «Нам здесь не нужны рабы», — заявляла одна мельбурнская газета в 1855 г. Правительство Виктории взимало специальные въездные сборы и назначало охранников, чтобы изолировать китайцев, хотя это не предотвратило крупного столкновения на национальной почве на одном из приисков в 1857 г. Правительство Нового Южного Уэльса ввело аналогичные ограничения после очередного нападения на китайский лагерь в 1861 г. С тех пор в местном народном радикализме всегда присутствовала расистская составляющая.