Краткая история Японии

Хамагути удалось получить санкцию императора на ограничение расширения японского флота, что позволило Соединенным Штатам Америки получить превосходство в соотношении числа тяжелых крейсеров, которое теоретически к 1936 году должно было достигнуть показателя 10:6. Все это он сделал наперекор генеральному военно-морскому штабу, где считали минимально допустимым для того, чтобы Япония могла сохранять завоеванные позиции в западной части Тихого океана, соотношение 10:7. «Успех» Хамагути, как бы он ни выглядел, не был узко личным – в его основе лежало соглашение большой группы политических деятелей. Представлялось крайне важным, чтобы министр флота, заместитель министра и ближайшие советники императора действовали совместно с премьером и его кабинетом и тем самым помешали генеральному штабу военно-морских сил использовать для осуществления государственной политики свое «право верховного командования». Когда тайный совет рассматривал договор, Хамагути заявил, что флот согласен с его условиями: раз так сказал морской министр, не важно, что по этому поводу думает генеральный штаб ВМС. На этом дело формально закончилось, однако настроения боевых офицеров настолько благоприятствовали генеральному штабу, что министр флота, адмирал Такарабэ Такэси, был вынужден подать в отставку. После этого необходимость учитывать мнения военных не уменьшилась, а, наоборот, выросла.

Вакацуки Рэйдзиро, который возглавлял делегацию, прибывшую на Лондонскую конференцию, сменил Хамагути на посту главы Минсэйто и был избран премьер-министром. Он вступил в должность в апреле 1931 года, но в декабре его кабинет ушел в отставку, не в силах справиться с кризисом в Маньчжурии.

Вечером 18 сентября 1931 года взрыв бомбы, подложенной японцами на рельсы принадлежавшей их стране Южно-Маньчжурской железной дороги, обозначил решительное намерение отдельных офицеров довести до конца дело, начатое предшественниками, сражавшимися и побеждавшими на этой земле в 1894–1895 годах и снова в 1904–1905-м. В тот вечер по собственной инициативе командующий японской Квантунской армией, охранявшей железную дорогу, приступил к реализации планов, целью которых было взять Маньчжурию под военный контроль Японии. О его намерениях было известно старшим офицерам в штабе армии в Токио, но они сознательно воздержались от вмешательства. Однако данный демарш никоим образом не вписывался в более широкие планы правительства в отношении Маньчжурии. Высокопоставленные военные, по сути, подтолкнули Японию к опрометчивым действиям, противоречившим ее урегулированной внешней политике, которой больше десяти лет придерживались сначала Хара, а затем министр иностранных дел Сидэхара Кидзюро (1872–1951), пытаясь ослабить растущее давление китайского национализма через сотрудничество с Великобританией и Америкой и урегулирование споров в ходе переговоров.

Тем не менее в 1931 году этот интернационалистский подход неуклонно терял в Японии поддержку, и многие люди с опаской смотрели в будущее. Некоторые партийные политики, разделяя такие тревоги, видели и в Китае, и в СССР угрозу. Китай постепенно обретал новое чувство государственной цели вместе с соответствующими политическими и военными силами, не сулившими ничего хорошего юридическим правам и экономическим привилегиям, которые Япония с начала века успела накопить в Маньчжурии, особенно после триумфа 1905 года, когда по праву победителя получила Южно-Маньчжурскую железную дорогу и другие российские концессии в Китае. В то же время коммунистическая Россия укрепляла свои восточные рубежи. И наконец, в Японии, как и везде, региональные проблемы в начале 1930-х годов усугублялись разрушительными последствиями Великой депрессии в государственной экономике. На общем фоне страхов и дестабилизации действия Квантунской армии общественность восприняла положительно – как решительный шаг, который давно следовало сделать. Кабинет Вакацуки пошел на компромисс. Войска оставили в Южной Маньчжурии, но продвигаться дальше на север им запретили. Одновременно была предпринята попытка пригласить китайское националистическое правительство за стол переговоров, дабы подтвердить права Японии в Маньчжурии. Однако, стремясь вернуть правительству контроль над ситуацией, Вакацуки и его соратники поставили перед собой невыполнимую задачу: если военный министр доказал, что может держать армию в узде, то министр иностранных дел никак не мог убедить китайское правительство вступить в переговоры.