Краткая история. Монголы

Хондемир оценивает Джанибека как «справедливого, сострадательного и внимательного к религиозным предписаниям падишаха», который открыл двери своей столицы Сарая для религиозных деятелей и ученых в изгнании [21], создав образовательный центр, где он покровительствовал таким ученым, как Сад ад-дин ат-Тафтазани [22], который посвятил свои произведения его памяти. Джанибек попытался изобразить свою агрессию на Западе и в Крыму, а также вторжения в Иран и Центральную Азию как попытку объединить ханства Чингисидов: «Я иду захватывать улус Хулагу… Сегодня три улуса находятся под моей властью»[181].

В случае с Ираном свержение Джанибеком местного тирана Малика Ашрафа, внука великого эмира Чопана (ум. 1327), под властью которого находились тогда Азербайджан, Арран и Персидский Ирак, многим казалось освобождением страны от угнетения. Разумеется, Малик Ашраф был «правителем, известным тем, что он разжигал огонь тирании и несправедливости, взметал пыль мятежа и коррупции» [23]. От жестокого гнета Малика Ашрафа многие бежали на север или в соседние провинции. Среди беженцев был известный и красноречивый Алим, кади Мухи ад-Дин Бардаи, которого Джанибек услышал во время пятничной молитвы в Сарае, где он торжественно провозгласил: «Поскольку слуги этого дома могут дать отпор тирану, то если они пренебрегут этой возможностью, их призовут к ответу в Судный день». От его слов расплакались все присутствующие, включая царя, который дал монарший обет отразить это зло [24].

В 1357 году Джанибек перебросил свои армии через Кавказ на юг, в Азербайджан, и занял Тебриз. Именно в этом столичном городе он председательствовал на казни Малика Ашрафа, голова которого была выставлена на всеобщее обозрение у Марагской мечети, несмотря на оправдания низложенного тирана, который пытался утверждать, что за хаос, охвативший землю во время его правления, ответственны его непослушные подчиненные [25]. «Мои чиновники учинили разрушение. Они не слушали моих слов» [26]. Скрытые сокровища Малика Ашрафа были найдены, жители провинции возрадовались, а мародерство было строго-настрого запрещено; богатство же тирана пошло на финансирование похода. Его солдатам было приказано «стоять лагерями вдоль дорог и по течению рек, не подходя к дверям домов кого-либо из мусульман» [27].

Не видишь ли, что сделал осел Ашраф,
он приобрел пороки, а Джанибек – золото[182]

[28].

РАЗВЯЗКА

Спустя всего 40 дней Джанибек «вернулся в Дешт-и Кипчак. Детей и мать Малика Ашрафа, казну с драгоценными камнями, часть серебра и весь имевшийся скот он увез с собой»[183]. Он оставил своего сына, хана Бердибека, наместником в Тебризе с 15 000 всадников, но очень скоро после отъезда умер, и Бердибек поспешил вернуться, чтобы урегулировать дела в Сарае. Тем временем сторонники Малика Ашрафа под предводительством Ахиджука быстро вернули себе власть в Тебризе[184]. Мостоуфи утверждает, что Ахиджук отправился в азербайджанский город Меренд по приказу Сарай-Тимура, визиря Бердибека, который услыхал сообщения о том, что там найдены драгоценности Малика Ашрафа, якобы зашитые в его нижнем белье. Теперь они находились в руках Ахиджука, который присвоил себе это значительное богатство, частично разделив его со своими последователями. Бирдибек недолго оставался в этом регионе. Пришла весть о серьезной болезни его отца, и ему пришлось «немедленно выдвигаться как можно скорее». За ним вскоре последовал визирь Сарай-Тимур, оставив недобросовестного Ахиджука без присмотра [29]. Для жителей Тебриза вкус свободы и вхождение в состав Улуса Джучи длились недолго.

По мнению Генри Хоуорта, а также «Гюлистан-и ирам» Бакиханова и Никоновской летописи, Бердибек лично убил своего отца Джанибека после того, как тот назвал его своим преемником во время болезни на обратном пути из Тебриза. Якобы полководец Туглукбек посоветовал Бердибеку действовать быстро, чтобы его отец не успел оправиться и изменить свое решение[185]. Смерть Джанибека ознаменовала конец самой блистательной эпохи в истории Золотой Орды. Даже русские летописцы называют его «добрым царем Джанибеком». Никоновская летопись говорит, что он «добръ зело къ христiаньству, и многу лготу сотвори землѣ Русстѣй»[186]. В период с 1341 по 1357 год он чеканил монеты с легендами на монгольском и персидском языках на монетных дворах в Сарае, Гулистане, Новом Сарае, Новом Гулистане, Новом Орду, Хорезме, Мохши, Барчыне и Тебризе.