Краткая история насекомых. Шестиногие хозяева планеты

Известно, что после массовых вымираний, вызванных резкими колебаниями внешних условий, как правило, выживают преимущественно некрупные существа. Это явление называется «эффект лилипута». Оно хорошо задокументировано для девонского вымирания, в результате которого исчезло около 96 % видов рыб, а длина тела оставшихся сократилась до 40 см, хотя ранее в океане встречались рыбы-гиганты длиной с небольшой автобус[72]. Эффект лилипута прослеживается и на примере листрозавров – травоядных звероящеров, которым посчастливилось пережить пермо-триасовое вымирание. Судя по годовым кольцам роста в костях, после глобального катаклизма средняя продолжительность жизни листрозавров снизилась с 13–14 до 2–3 лет, что сопровождалось уменьшением размеров тела. Если в конце перми листрозавры походили на небольших бегемотов, то в начале триаса они измельчали до размера собак. Специалисты по ископаемым позвоночным считают, что именно измельчание и помогло листрозаврам выжить в период нестабильности. Чем ты мельче, тем быстрее достигаешь половой зрелости и приступаешь к размножению – незаменимое качество в экстремальных условиях, когда каждый день может оказаться последним[73].

Насекомые с самого начала обладали всеми этими стрессоустойчивыми качествами. Мелкие, способные давать одно-два поколения за сезон, они были лилипутами животного мира, которые не обращали внимания на бедствия, обрушивавшиеся на нашу планету. Фоновое вымирание насекомых в разные эпохи шло примерно с одинаковой скоростью и не было связано с какими-либо катастрофами: те или иные группы сходили со сцены «в штатном режиме», не сумев выдержать давление хищников или конкурентов. Менялись, скорее, темпы появления новых семейств, и именно от них в конечном счете зависел уровень разнообразия насекомых в целом. Например, к началу триасового периода разнообразие мировой энтомофауны действительно снизилось, но, как показал палеоэнтомолог Александр Расницын, это произошло не из-за глобального катаклизма на рубеже перми и триаса, а из-за того, что новые семейства насекомых во второй половине пермского периода по неизвестным причинам перестали появляться, тогда как вымирание старых семейств продолжало идти с прежней скоростью[74]. Это было больше похоже не на внезапную катастрофу, а на затянувшийся демографический кризис в странах Запада, где население убывает из-за падения рождаемости, а не из-за роста смертности.

* * *

Размах, с которым мексиканцы празднуют День мертвых, шокирует приверженцев современного «культа позитива», привыкших отгонять мысль о смерти, как назойливую муху, в самый дальний уголок своего сознания. В начале ноября о смерти в Мексике напоминает все: улицы наводняют стилизованные скелеты, на прилавках, точно яблоки, громоздятся сахарные черепа, а на кладбищах становится оживленнее, чем на детских утренниках. Мексиканцы верят, что в эти дни души умерших предков возвращаются на землю в обличье черно-оранжевых бабочек-монархов (Danaus plexippus). В ноябре миллионы этих бабочек прилетают в Мексику на зимовку из США, преодолев путь в 4000 км. Гроздьями, словно живые гирлянды, они свешиваются с деревьев, а детвора выносит им из домов воду и угощения. Это самый известный, но далеко не единственный пример длительных миграций насекомых.

Например, стрекозы бродяжницы рыжие (Pantala flavescens) регулярно преодолевают Тихий, Атлантический и Индийский океаны, причем общая дальность их миграций может достигать 18 000 км. К такому выводу ученые пришли, не обнаружив генетических различий между популяциями этого вида, обитающими на разных континентах[75]. Расширенные задние крылья бродяжниц позволяют им пассивно парить в потоках воздуха, так что полагаются они не на активный полет, а на сезонные ветра. Следуя за погодными фронтами и дождевыми облаками, бродяжницы откладывают яйца во временные водоемы. Укороченный цикл развития, длящийся всего один-два месяца, помогает их личинкам превратиться во взрослых особей до пересыхания луж. Какая катастрофа должна произойти, чтобы в один момент стереть этот вид с лица Земли? А ведь такие же крылатые кочевники были нередки и в прошлом: одна и та же раннемеловая стрекоза Hemeroscopus baissicus была обнаружена в Забайкалье, Монголии, Китае и на Корейском полуострове – в местонахождениях, разделенных тысячами километров. Этот вид просуществовал по меньшей мере 10–15 млн лет[76]. И ведь чем лучше вид расселяется, тем надежнее он застрахован от вымирания. Финские энтомологи показали, что чем больше времени мухи-журчалки и бабочки проводят в полете, тем меньше вероятность их попадания в Красную книгу[77].