Краткий миг

— А чего на голодный желудок говорить? — возразил Гасан. — Поедим и поговорим.

Пошла помыть руки. На полочке увидела свой шампунь, на подзеркальнике свою щётку. Почему он не убрал всё это, не выбросил, наконец?

Борщ оказался очень кстати: она ощущала холод, почти озноб. Наконец поели, и она решительно произнесла:

— Гасан, нам надо поговорить. — Тут же ужаснулась: «Господи, какая пошлая фраза. Просто из сериала. Стыд-то какой!»

— Ну что ж, поговори, — с лёгкой иронией отреагировал Гасан. Они сели в гостиной. Она в кресло, он на диван. Почему-то подумалось нелепое: Гасан ни за что не мог бы сесть на ковёр и положить голову ей на колени. Такое невозможно, исключено в принципе.

— Даже не знаю, с чего начать, — призналась Прасковья, рассматривая вишнёвый узор персидского ковра, на который ни за что не сел бы Гасан. Ковёр персидский, а купил его Гасан в своих любимых Эмиратах.

— Я тебе помогу, Красавица, — широко и белозубо улыбнулся Гасан. — Ты хочешь развестись со мной — так ведь? — он смотрел на неё безмятежно-иронически.

«Может, он рад этому? — подумала Прасковья. — Может, я его освобождаю от себя?».

— Да, ты прав, Гасан, — кивнула она. — Именно об этом я хотела бы просить тебя. Разумеется, никакого раздела имущества мне не надо, — добавила она торопливо. — Я заберу только некоторые книги и личные вещи.

— Оч-ч-чень романтично! — усмехнулся Гасан. — Книги и личные вещи! — произнёс он с иронической торжественностью. — Так поступают философы и поэты. Но я, Красавица, не романтик — я ресторатор, если ты вдруг забыла. Если надо, — он перешёл на деловой тон, — разведёмся честь по чести. Твоего имущества тут много, да и деньги твои тоже имеются. Мало того: половина ресторанов, что открыты за время нашего брака, — тоже твои. А их немало. Забирай! Найдёшь управляющего, будет тебе доходец, это дело никогда не лишнее. Если, конечно, управляющий не всё украдёт, — лукаво подмигнул Гасан.

Прасковье было гадостно и стыдно.

— Гасан, мне, правда, ничего не надо, — проговорила она с усилием. — Я не умею и не хочу управлять никакими ресторанами, да и нельзя мне это… И я благодарна тебе за ту жизнь, которую мы с тобой прожили.

— Ну а раз благодарна, — Гасан продолжал говорить тем же безмятежно-ироническим тоном, — тогда послушай, что я тебе скажу, Красавица. Скажу прямо, без романтики. Для романтики у тебя, как я понимаю, другие кадры, — усмехнулся он. — Так вот без романтики.

Для того, чтобы переспать со Световым, — Прасковья внутренне вздрогнула при упоминании фамилии Богдана, а слово «переспать» показалось невыносимо вульгарным, — так вот, чтоб переспать со Световым, — Гасан словно нарочно повторил это вульгарное слово, — раз, два, десять раз, не требуется рушить всю жизнь. Соображаешь? — он постучал согнутым пальцем по лбу. — Не требуется рушить жизнь для этого. Надо тебе — повстречайся с ним, поживи. Может, потом и не надо будет. Такое в жизни часто случается. Что он прекрасный-необыкновенный-замечательный-несравненный-интеллектуальный-героический — это мне всё Иван разобъяснил. Поскольку я твоего Светова не знаю, а Иван, надо полагать, знает — ну, я ему верю. Пусть так. Но что у тебя с ним получится — наперёд этого никто сказать не может. Что было в молодости — это одно, а что сейчас — это другой коленкор.

Слышать эти резонные соображения Прасковье было невыносимо.

— Гасан, — перебила она. — Зачем ты мне это всё говоришь?

— Чтоб ты глупостей не делала — вот зачем, — пояснил Гасан. — Я так и Машке сказал: попробуй — и увидишь. А вся эта любовь-морковь… тьфу, глаза б не глядели. — Гасан махнул рукой и брезгливо поморщился.

— Погоди, при чём тут Машка?

— Ну да, ты большой человек, мелкими делами не заморачиваешься! — усмехнулся Гасан. — Год назад наша с тобой дочь, — Гасан выделил «наша с тобой», — вдруг надумала замуж. Он перуанец, любовь до гроба — дураки оба, как дразнились в старые времена. Учился этот парнишка у нас тут, не помню, на каком факультете, но не на машкином. Красивый такой. Кудрявый. — Гасан со значением усмехнулся. — Как и следовало ожидать, без гроша, ветер в кармане и вошь на аркане. В общем, «Папа, мы решили пожениться».

— А почему я об этом ничего не знала? — изумилась Прасковья.

— Недосуг было, надо полагать. Машка не сказала, ну а я… решил не ябедничать.

— И как же это кончилось? — с некоторым страхом спросила Прасковья.

— Просто. Я сказал: съезди в это самое Перу, осмотрись, поживи с ним, а потом возвратимся к этому вопросу. Ну, съездили вместе в Перу на прошлые зимние каникулы, ещё пару недель прихватила. Вернулась одна, весёлая, загорелая. В подоле не принесла. Про этого самого Мишку, по-ихнему Мигеля, — думать забыла. И то сказать: Мишка у нас свой есть, зачем нам ещё одного из-за моря тащить.

Смутно вспомнилось, что Машка, в самом деле, ездила куда-то в Латинскую Америку, но что ездила она почти что к мужу — этого Прасковья даже и предположить не могла: думала, какое-то университетское мероприятие.