Кратос 1

Мы свернули на обочину, положили велосипеды и отступили в тень. Артур удивленно посматривал то на маму, то на меня, но не возражал. Интересно, это передается по наследству? И что «это»? Т-синдром? Смертельная болезнь, сжигающая человека за год? Или возможность хоть на короткое время встать над собой, быть больше, чем просто человеком. И что у Юли? Она видит ближайшее будущее, чувствует опасность, но, может быть, это еще не болезнь? Дай Бог!

Под ногами смялась упругая тессианская трава, в канаве — кустарник с белыми мелкими цветами. Аромат, похожий на жасминовый, мешается с запахом хвои. И что-то почти неуловимое в воздухе, непередаваемое, но неприятное.

Я вызываю фиолетовое свечение, и дом, словно надвигается на меня.

Ворота не заперты, одна створка качается под ветром. А потом — стенка. Я понимаю фразу «планета закрыта». Дом закрыт.

— Юля, я не могу там ничего увидеть. Возможно, нас ждут, и не те, кого мы там оставили.

— Засада? — спрашивает Юля.

Артур заинтересованно смотрит на меня.

— Я пойду один, — говорю я. — Вы только помешаете.

— Это я помешаю? — возмущается юноша.

— Ты должен охранять мать. Здесь тоже небезопасно.

Юля закусила губу. Профессиональной контрабандистке не по душе пассивная роль, но сын важнее. Это она будет его охранять.

— Ладно, иди, — говорит Юля. — Проверь связь.

На близком расстоянии есть слабый сигнал, с выходом в глобальную Сеть по-прежнему глухо, и я уверен, что в доме не будет вообще никакого сигнала.

Снова захожу в ворота, теперь в реале. В метре за ними связь исчезает. Заставляю жар течь по позвоночнику, сияние возле пальцев усиливается, приобретает сине-серебристый оттенок. На астральном плане дом заполнен густым серым туманом — ничего невозможно рассмотреть.

Поднимаюсь по ступеням, открываю дверь в дом — не заперто. Позаимствованный у Германа аннигилятор, держу наготове. Нащупываю выключатель: щелчок — загорается свет. В прихожей — следы разгрома: разбросанная обувь, обожженные обои, разбитое зеркало. Я взглянул на свое отражение, расколотое на куски, и тут же отвел глаза. Я не суеверен, но все же.

Серебристое сияние пробивает серый туман, и я понимаю, что ни Германа, ни Алисы в доме нет. Зато есть некто другой. В библиотеке.

Поднимаюсь на второй этаж, касаюсь ручки двери.

— Не стреляй! — фраза звучит скорее в моей голове, чем на самом деле. — У меня тоже есть Игла Тракля. Заходи. Нужно поговорить.

Открываю дверь, сжимая аннигилятор, быстро, целясь в ту и другую сторону. Мой собеседник стоит у окна спиной ко мне, его тело окружено золотым сиянием. Игла Тракля лежит на подоконнике в десяти сантиметрах от его руки, и я не стреляю.

— Спасибо! — говорит он. — На всякий случай предупреждаю, что я здесь не один. Убьешь меня — не решишь проблему. Садись!

Я остаюсь стоять, держась за спинку кресла. Он поворачивается. Сияние мешает разглядеть черты лица, но обычное зрение не доставляет мне и сотой части информации. Я вижу его тем, другим зрением. Думаю, ему лет сорок, а значит, по старым меркам, выглядит лет на двадцать. Высок, темноволос. Губы тонкие, злые. Глаза смотрят пронзительно.

— Что с людьми? — спрашиваю я.

— Ничего ужасного. С ними беседуют. Поговорят — отпустят.

— А вы кто такой?

— Самуэль.

— Ангел? — усмехаюсь я.

— Нам больше нравится слово «теос», — серьезно говорит он.

— Не высоко ли замахиваетесь?

— Нет, — он улыбается. — В самый раз. Думаю, ты нуждаешься в объяснениях. Что ты знаешь?

— Я бы предпочел выслушать вас.

— Хорошо. Ну, во-первых, это не болезнь. Во-вторых, цертисы ни при чем. Терпеть не могу термин «метацеры», впрочем, «метаморфы» не лучше. «Теос» или «Преображенные». Твое преображение почти завершилось — все твои ляпы от недостатка информации.

— Что вы сделали с Дартом?

— Мир несовершенен, — изрек он. — Мы слегка подправляем ошибки творца, который был до нас, и людей, которые возомнили себя творцами. Дарт преображается.

— Тесса тоже будет «преображена»?

— Да.

— Что это за преображение?

— Долго рассказывать. Увидишь. С тобой уже разговаривал цертис?

— Они же «ни при чем»!

— Они не имеют отношения к преображению, но как только процесс начинается — пытаются взять его под контроль.

— Нет, не разговаривал.

— Странно, — он задумался. — Ладно, поехали.

— Куда?

— К нам. Тебе нужно найти место среди Преображенных.

— А если я откажусь?

— Мы не можем потерпеть теоса, который не входит в наше сообщество. Это слишком опасно.

— Убьете, значит?

— Ликвидируем, — сказал он.

Постановка вопроса типа «кто не со Мною, тот против Меня» всегда казалась мне неприятной, несмотря на происхождение из Евангелия. Но пойти с ним — это потенциальная возможность выяснить истину. Соблазнительно, что ни говори.

Я подумал о Юле и Артуре. Как я их оставлю? Если я собираюсь поиграть в шпионов, их бы надо спрятать понадежнее, чтобы развязать себе руки.

— Дайте сутки на размышление, — сказал я.

— Хорошо, — кивнул он. — У нас и поразмышляешь.

— Не пойдет, — отчеканил я. — У меня остались незавершенные дела.

— Отложишь.