Кратос 1

Утром, глядя на себя в зеркало, я заметил, что мои черты плывут, как на картинах импрессионистов или у Михаэля. Судя по всему, это говорит о новой стадии Т-синдрома, возможно, последней стадии.

Никакого средства метаморфы пока не дали, обещали построить на Ихтусе некую установку. Я не возражаю, хотя и сомневаюсь в ее назначении. Велел СБК держать все под контролем.

Зато дали код программы-возбудителя. Ее почти мгновенно отловили в Сети и подвергли повсеместному уничтожению, сохранив только в закрытой базе СБК. Честно говоря, я сомневаюсь, что такая чистка поможет. Если Михаэль не лгал, когда говорил, что носителями вируса являются сто процентов населения империи, то это бесполезно.

Поиском средства против Т-синдрома теперь занимается исследовательский отдел СБК и несколько научных институтов. Я уже не мечтаю о выздоровлении — мне бы хоть замедлить течение болезни.

Речь идет не только о безопасности Кратоса, если болезнь не удастся остановить погибнет вся цивилизация, которую традиционно принято называть европейской. Планеты Империи заселят махдийцы. Уж не они ли запустили в Сеть код? Среди арабов встречаются умные головы. Код чрезвычайно сложен. По отзывам специалистов, такое мог создать только поистине гениальный и крайне извращенный ум.

У меня есть еще одно неотложное дело: убрать с предсердия подарочек Страдина. Исследования микроаннигилятора Анатоля ничего не дали: очевидно, что это жучок, работающий в режиме допросного кольца, но других функций пока не обнаружено. Меня убеждают, что это пустышка. Вполне в духе Страдина, очень экономично: эксплуатация надписи «Осторожно, злая собака» всегда дешевле содержания настоящей собаки.

Утро выдалось пасмурным и холодным, по небу летят серые клочья облаков, накрапывает дождь. И многогранник СБК выглядит таким же серым как небо. Операция будет здесь.

Почему-то я волнуюсь.

Руководителем СБК я назначил Германа, и вчера он принял дела, так что за отношение ко мне сотрудников ведомства я более или менее спокоен. Я, конечно, не настолько свой человек, как Страдин, но особенно не любить меня у СБК причин нет.

Мы снижаемся, и меня вызывает Герман.

— Государь, остановитесь!

— Еще не государь, — замечаю я. — В чем дело, Герман Маркович?

— Ваш микроаннигилятор настоящий. При попытке извлечения он сработает.

— Ерунда! Я проверял. Пока у всех была пустышка. Обыкновенный жучок.

Мы приземляемся. Охранник открывает дверь левой рукой. Я шагаю на темно-серый искусственный камень посадочной площадки.

— Было три настоящих, — говорит Герман. — У тебя и двух военных пилотов, которые командовали кораблями. Остальные, да, пустышки. Это очень дорогая технология.

— Герман, ты у себя?

— Да, поднимайтесь.

— Вызови мне того, кто занимался микроаннигиляторами.

— Уже.

Кабинет Германа в верхней части многогранника, так что прозрачные стены наклонены под острым углом к полу. Я сел в серое кресло рядом со столом руководителя ведомства, напротив меня вытянулся во фрунт специалист по микроаннигиляторам. Зовут Антон Лиснянский. Я внимательно изучаю его лицо, прежде чем начать разговор. Антон больше похож на ученого, чем на службиста, глаза умные, но не холодные, и некоторый беспорядок в одежде: пара пуговиц на камзоле расстегнута, и волосы выбиваются из косы. Он испуган. Интересно, что ему наговорил Герман?

Я улыбнулся. С этим типом людей мне всегда было легче устанавливать контакт, чем со службистами.

— Господин Лиснянский, есть какой-нибудь способ заставить микроаннигилятор не сработать? — спросил я.

— Можно попробовать заблокировать сигнал. Но это ненадежно.

— Насколько ненадежно?

— Вероятность успеха процентов пятьдесят. Этот вид оружия Тракля еще недостаточно изучен.

Герман умоляюще смотрит на меня: «Это слишком рискованно!» Да, конечно, СБК очень хочется иметь полностью подконтрольного императора.

По позвоночнику течет тепло, пальцы окружает темно-синее сияние. Больше незачем скрываться, все знают, кто я. Антон и Герман, оба смотрят на меня во все глаза. Работаю с Аджной, изучаю вероятности.

— Кто еще может сделать эту операцию? — наконец спрашиваю я.

Антон отвечает не сразу, в этом состоянии мой голос звучит странно, возможно ему кажется, что он звучит только в его голове.

— Смените хирурга, — говорю я.

Первым опомнился Герман.

— Это лучший хирург госпиталя СБК.

Я игнорирую.

— Антон, вы можете порекомендовать другого?

— Да.

— Вызывайте!

Госпиталь в средней части многогранника. Я спускаюсь на лифте, и сам подхожу к дверям операционной. Охрана следует за мной.

То, что мне предстоит, напоминает жертвоприношение у древних ацтеков: раскрыть грудь и вынуть сердце. Правда последнее останется в моей груди, надо только удалить микроскопическую бусину на предсердии.

Хирургия в наше время почти экзотическая профессия, и хирург — нечто вроде спасателя в чрезвычайных ситуациях. Все могут биомодераторы. Почти…

Мне даже собираются делать общий наркоз, что уж совсем редкость.

— Так спокойнее, — говорит рекомендованный Антоном хирург.

Вокруг меня — синее свечение. Я смотрю на врача и изучаю вероятности.

Он опускает глаза.