Крейсер I ранга "Россия" (1895 – 1922)

Опять стреляют справа, по левой стороне за прикрытиями сидят только человек 15 из всей прислуги (человек 10 отправил в 6-дюймовую батарею на пополнение). Дымовые трубы, особенно 3-я, в клочьях. Опять раздается страшный треск, и меня обжигает чем-то по ногам. Я сажусь на палубу. "Ранен" – думаю – вдруг тяжело?" Пробую встать – ничего. Ну ноги значит целы. Только жжет, а боль небольшая. Иду перевязаться; ко мне подбегают человека 4 матросов, кричат: "носилки!" Я говорю: "не надо"; но меня не слушают и на руках сносят вниз. Я их убеждаю, что сам могу дойти до перевязочного пункта. Прихожу в баню – центральный медицинский пункт, народу масса, целая вереница раненых и носилок, стоны со всех сторон. Фельдшер сделал перевязку, большой осколок, видно на навылет, слегка зацепил одну ногу и задел другую, причинив лишь поверхностную рану и ожоги.

Выхожу наверх, а там ад: грохот наших выстрелов смешивается с разрывами неприятельских снарядов, на палубе лежат раненые и убитые, так как носилок и людей мало.

"Передайте старшему артиллерийскому офицеру" – говорит мне, отведя в сторону лейтенант М., – что у нас пушки левого борта не действуют". Поднимаюсь на полубак, подхожу к боевой рубке и передаю это. Командир стоит рядом, слышит и говорит старшему минному офицеру: "позаботьтесь, чтобы подрывные патроны были разнесены по местам". Я, посмотрев сверху на картину боя, спускаюсь опять к себе на верхнюю палубу и начинаю размышлять об услышанном. Приказание командира я отлично понял. Не весело это, однако. Держаться, по-видимому, наш крейсер больше не может, а у нас несчастие: кроме того, что не смогли до сих пор прорваться на север, уже около 6 ч утра "Рюрик" потерял способность управляться и вертелся на одном месте: у него руль заклинило на борт. Мы же ходили перед ним и прикрывали его с "Громобоем" от огня с четырех крейсеров.

Да, положение скверное. Осколки летят со всех сторон, не знаешь, откуда прилетит к тебе судьба; да еще сознание, что вреда противнику чувствительного мы принести не можем, так как артиллерия левого борта у нас не действует, а с правой стороны стреляют только 3-4 пушки. В команде начинает замечаться какое-то озлобление, дороже бы продать свою жизнь; о победе никто уже и не думает. Конечно, то же самое и у тебя на душе, но ходишь и делаешь вид, что все идет очень хорошо. Подбадривание матросов в такие моменты очень важно.

"На неприятельском корабле большой пожар! Ура!" – крикнул с полубака лейтенант Р., занявший место убитого старшего офицера. Команда подхватила это "ура", которое разнеслось по всему крейсеру. Но причину ликованья знали очень немногие: только те, которые стояли близко к полубаку и слышали старшего офицера; вся же остальная команда и офицеры приняли этот радостный крик за привет нашей артурской эскадре, которую мы ждали, что она придет и выручит нас, так как на горизонте показался дым. Все бросились к бортам, вылезли даже из машин и с нетерпением стали ждать помощи. Все сразу повеселели. Но вот дымок на горизонте приближается, показываются корпуса кораблей – и всех охватывает полнейшее разочарование: подкрепление пришло, но не к нам, а к неприятелю, в виде сначала одного, а потом еще двух крейсеров 2-го класса.

Между тем, вдруг раздался сильный треск и грохот от разрыва сразу двух 8-дм снарядов под полубаком, и оттуда повалил густой, сначала желтый, потом белый дым.

Крейсер "Россия" после боя 1 августа 1904 г.

"Пожар под полубаком"! Разорвавшиеся там снаряды воспламенили заготовленные 8-дм картузы с порохом (хорошо еще, что крышки были откупорены, а то и они бы взорвались), загоралась настилка палуб, и верхней, и полубака, краска, линолеум и, в довершение всего, от искр загорались два 8-дм погреба, шахты которых выходили под полубак. Дым и огонь повалили оттуда страшные. Все бывшие в носовом плутонге (5 крупных орудий), кроме 7 человек, сгорели или были убиты осколками. Эти 7 человек были спасены чудом: 5 из них вынесло взрывом на шкафут (среди них был и младший артиллерийский офицер М.), а двоих вынесло через носовой порт 6-дм орудия, и они уцепились за носовое украшение.

Пожар, между тем, все усиливался, огонь стал пробиваться через верхнюю палубу. Мы вышли на время из строя. Схватились за шланги – все перебиты. Послал за запасными к трюмному механику, а сами все на минуту оцепенели. Все отошли и ждали. Все понимали, какая страшная опасность, какой ужас может произойти: погреба – взорвутся, боевая рубка со всеми находящимися в ней, и люди на полубаке – все провалятся в огонь, если только не удастся затушить пожара. Все ждали взрыва.