Кремль 2222. Покровское-Стрешнево

Он осторожно высунулся в окно и огляделся. Снаружи, за пределами здания, окрестности уже не казались такими тихими. А с южной стороны и вовсе доносились разрозненные крики. Но непосредственно перед окном обстановка выглядела мирной. Правда, вдоль стены тянулись заросли кустов, закрывавшие дальнейший обзор в глубине двора.

– Вылезаем и пробираемся вон в ту сторону – там, вроде, тихо, – прошептал Тимур. – Кусты нас укроют. Дойдем до угла, там по-новой осмотримся.

Он перескочил через подоконник, вытянул руки, помог Алене спрыгнуть на землю… и через мгновение почувствовал неприятное ощущение – как будто кто-то пытается сверлить затылок. Тимур резко развернулся и едва не вскрикнул от неожиданности. В десятке метров от него – около угла здания – серели в рассветной мгле две фигуры. Одна из них была очень большая, просто громадная, а вторая, наоборот, очень маленькая. И в этой плюгавенькой фигуре в халате Тимур сразу узнал Люма. А вот амбалистый мутант с хвостом походил на ворма Хруна.

Помогая Алене выбираться из окна, Тимур положил меч на подоконник. Поэтому его естественной реакцией на появление мутантов было движение руки к оружию. Но едва он успел схватиться ладонью за рукоять меча, как раздался визгливый окрик Люма:

– Не дергайся, хомо. Бросай оружие!

Тимур замер. На принятие решения у него имелись считаные мгновения, и это решение должно было стать единственно верным. Его инстинкт супербойца требовал броситься на врагов и уничтожить их в сокрушительной атаке. Однако интуиция предложила совсем другое, противоположное по смыслу действие. И Тимур прислушался к предчувствию – пусть и с заминкой, но отбросил меч в сторону.

Уже после того как оружие упало на землю, Тимур рационально осознал свой поступок, подсказанный интуицией. Да, у него на голове был защитный шлем Егора – вернее, не Егора, а покойного лейтенанта Рыкова. Этот шлем вроде бы блокировал мозг от ментальных проникновений шамов. Но каких именно шамов и каких именно проникновений?

Тимур помнил рассказ Сергея Латыпова о том, как их разведгруппу атаковал в вестибюле метро двуглазый шам Лыс. И хотя мозги капитолийцев защищали тактические спецшлемы, они не спасли от ментальной атаки Лыса. Двое разведчиков погибли на месте, а Рыков очутился в тяжелом нокауте.

При таком раскладе бросаться на Люма с мечом наперевес было равнозначно самоубийству. Тимур просек данное обстоятельство в считаные секунды, отведенные ему на размышление, потому и выполнил требование двуглазого упыря. Ведь тот мог атаковать не только его, но и Алену. А любимой девушкой Тимур не мог рисковать ни при каких обстоятельствах.

Ощущение смертельной опасности ускоряет не только реакцию, но и мысль. В следующую секунду Тимура озарило еще одно – чрезвычайно важное в его положении – открытие. В той или иной степени шлем все равно защищает мозг – подумал он. Атаку импульсными разрядами среднего шама, да еще и на короткой дистанции, защита, скорее всего, не выдержит. Но вот обычное ментальное проникновение с целью прочитать мысли или загипнотизировать, шлем, вполне вероятно, заблокирует.

Вряд ли Люм знает, что на голове Тимура сейчас находится защитный шлем. И пока не знает, наверняка рассчитывает на то, что в любой момент сможет подавить сознание противника. Однако если шам заподозрит недоброе, то вряд ли станет церемониться с ненавистным хомо – атакует его мощным импульсом и «наштанет капеш», как любят выражаться дампы.

Словно подтверждая предположения Тимура, Люм выставил вперед босую ступню и с грозным выражением на рожице пропищал:

– На колени, хомо!

Подглазные хоботки шама начали при этом медленно приподниматься, собираясь принять горизонтальное положение. «Сейчас он начнет меня гипнотизировать! – понял Тимур. – И если поймет, что мой мозг защищен, мне конец. Вернее, и мне, и Алене. Значит, я должен действовать на опережение!»

Покачнувшись, Тимур обхватил ладонями голову и рухнул на колени. После чего заискивающе произнес:

– Люм, прошу, не дави мне на мозги. Башка и так раскалывается.

– То-то, – самодовольно изрек «двуглазый». – Я вижу, хомо, что ты стал куда понятливей и послушней. Кстати, что случилось с твоей башкой? Неужто старые приятели дампы настучали тебе по ней?

– Хуже, – все с тем же плаксивым выражением на лице отозвался Тимур. – С моими мозгами что-то делал Пуго. Я до сих пор как чумной, плохо соображаю.

– Пуго? – пробормотал Люм. – Кстати, а где Пуго? Почему ты бродишь без присмотра со своей самкой?

Пару мгновений Тимур колебался. Но потом решил, что лучше рассказать правду. Точнее, нечто похожее на правду.

– Боюсь тебя огорчить, Люм, – сказал Тимур, – но Пуго мертв.

– Что-о-о???

И выразительная интонация, и отвисшая челюсть однозначно свидетельствовали о том, что мутант впал в состояние крайнего изумления. Настолько крайнего, что даже начал слегка заикаться.

– К-как эт-то мертв? – проблеял он, с трудом подбирая слова. – Т-ты что эт-то говоришь, х-хомо? Т-ты врешь – П-пуго не мог умереть.

– Очень даже мог. Сам видел. Хочешь, покажу труп?