Кремль 2222. Волоколамское шоссе

– Да, мы в штойбишэ, Тим, – вкрадчиво произнес Убош. Ему внезапно пришла в голову мысль, как можно проверить хомо на вшивость. – Тебе тут шлушайно женшына не попадалаш?

– Кто‑о?

– Женшына.

Убош выкатил от напряжения глаза, следя за лицом Тима.

– А что такое жэ‑э… жэ‑шы‑на? – с недоумением спросил тот.

Убош с удовлетворением хмыкнул. Нет, этот хомо по‑прежнему ни черта не помнит. Любой хомо знает, что такое женщина. Но Тим, похоже, конченый балбес – даже слово правильно выговорить не может.

Однако проверка еще не закончилась.

– Ты не жнаеш, что такое женшына? – командир септа изобразил удивление. – Шуб, ташшы ее шуда.

Убош сделал жест рукой. От группы дампов, стоявших в сторонке, отделился Шуб. На его широком плече лежало спеленатое веревками тело Алены. Приблизившись, Шуб остановился, тяжело дыша. По его и без того чумазой физиономии грязными струйками стекал пот.

– Положы ее на жэмлю, балбеш, – распорядился Убош. – Пошмотри, Тим, это и ешть женшына.

Тим и без того смотрел во все глаза. Первое, что он отметил: если уроды так плотно связали Алену, значит, она жива. На сердце отлегло – если жива, то он не зря рисковал. А то, что она не шевелится, так это не смертельно. Они, конечно, могли ее оглушить, но Алена выдержит. Она крепкая. Главное, чтобы он смог ей помочь.

– Так это самка хомо! – воскликнул Тим.

– Да ну?! – Убош едва не подпрыгнул от возбуждения. Кажется, хитрый хомо проговорился. – А откуда ты жнаешь об этом?

– Так ее называли Гаж и Бум. Мы видели ее из окна дома, когда искали нео.

– И шо?

– Мы хотели ее поймать. Но не успели. Она куда‑то убежала. А на нас напали нео.

– Вот как? – разочарованно протянул Убош. Хомо не прокололся. И, вправду, дурак, наверное.

– Да уж, не повезло, – сказал Тим. – Гаж говорил, что у этих самок очень вкусная печень. Хотите ее съесть?

– А тебе‑то шо?

– Как что? Я тоже за ней охотился. Отрежете мне кусочек? Мне положено.

– Это не тебе решать, – поджав губы, сказал Убош. – Ты пока ешо шалага. Вот, вернемша в штановишэ, там пошмотрим.

– Жаль. Я бы сейчас поел.

«Нет, он балбес, – подумал Убош. – Пусть с ним разбирается Бужыр». И сердито проговорил:

– Ты балбеш, Тим. Жертву едят утром, на вошходе шолнша. Понял?

– Понял, – сказал Тим. Что же, значит, время до утра у них есть. – Жертва, значит… А по какому случаю гулянка намечается?

Убош поводил туда‑сюда выпуклыми глазами, потом буркнул:

– По шлушаю новолуния. Хватит шешать яжык. Ты пойдешь ш нами, Тим.

И, обернувшись, крикнул дампам, которые сидели на корточках, образовав кружок:

– Эй, раждолбаи! Вштали в штрой.

– А меч мне вернете? – рискнул спросить Тим.

– Нет, пойдешь так. Это, кштати, меш Гажа, он ш ним уходил.

– Да, я его забрал. Решил, зачем добру пропадать? Это ведь, наверное, не Гажа меч?

– А шей? – с подозрением спросил Убош.

– Не знаю, – сказал Тим. – Наверное, такой отличный меч ему вождь дал.

– Может, и дал. Короше, пойдешь беж оружия.

– Убош, так не шпгаведливо, – неожиданно вмешался в диалог Шуб.

– Какая тебе ешо шправедливошть, балбеш?

– Пушть эту шамку теперь Тим ташшыт. Он ешо шалага, ты шам шкажал.

Убош на пару секунд задумался.

– Ладно, ты прав. Тим, ты нешош шамку дальше, понял?

– Понял, – едва сдержав радость, отозвался Тим.

Можете не сомневаться, уроды, донесем в целости и сохранности. Лишь бы не напал никто по дороге. А потом разберемся.

Он обязательно придумает, как спасти Алену. По‑иному не может быть. И тогда Алена простит его за то, что он капитолиец. Обязательно простит.

…Они добрались до становища, когда солнце уже перевалило за точку зенита. Дважды делали привал. Один раз едва не натолкнулись на шайку нео, но Жаб вовремя их заметил, и группа укрылась в развалинах. А в остальном переход оказался удачным – в том смысле, что обошлось без потерь и даже без мелких стычек.

Все это время Тим, буквально, не выпускал Алену из рук. Разве что на привалах осторожно клал на землю и сидел рядом молча, как истукан. Дампы на него поглядывали, но в разговор не вступали. Понятно, что они и без того считали его чужаком, а тут еще такие обстоятельства.

Поэтому шептались между собой.

Надо же – сразу шесть салаг погибло. И среди них два сына вождя – старший и немного младший. Правда, младший Бум, может, и не от Бужыра, но все думали, что от него. Уж больно Бум походил на Бужыра, особенно носом. Если носы сравнивать, то просто один к одному. Вот вождь‑то теперь расстроится! Сыновей‑то у него больше нет – одни дочери. Кому теперь власть передавать?