Кремовые розы для моей малютки (СИ)

— Если что-то видела, говори. Если погадать, поклянчить — ворота вон там. Дорогу сама найдешь?

— Ай, грубый какой, недобрый, — зацыкала зубом цыганка. — Верить людям надо, служивый.

— Вам если верить — без штанов останешься. Давай по делу говори — или уходи. Нечего тут юбками трясти, блох натрясать.

Цыганка прищурилась.

— Зачем гонишь? Может, я тебе пригожусь. Правду тебе скажу, верь!

И, цепко схватив протянутую руку, стала внимательно разглядывать ладонь. Выражение ее лица ежесекундно менялось.

— Что, женюсь на днях?

Цыганка покачала головой. Многоярусные серебряные серьги зашелестели.

— Две жены было, третью не вижу. Тяготишься одиночеством, тишиной в доме.

Фома нахмурился. Вот уж это никого не касалось! Абсолютно ни-ко-го!

— Не печалься, служивый. Скоро встретишь ты безмолвного друга. Умного и верного. Полегче тебе станет, повеселей: ты его спасешь, а он тебя. Береги его, — с улыбкой, подмигнула цыганка. — Хм, странно...

— Ну, что еще? — нетерпеливо спросил г-н комиссар.

— Друга ты среди мертвецов встретишь, — она мелко перекрестилась и трижды сплюнула через плечо.

— В морге, что ли? — развеселился Фома.

Цыганка лишь сверкнула зубами в ответ.

— А славы и богатства почему не напророчишь?

— Будет тебе слава. Большая, громкая, громче не бывает. Но перед этим — очень, очень плохо тебе придется. Болезнь вижу, много смертей, серую печаль твою вижу.

— А потом — хорошо? — засмеялся г-н комиссар.

Его забавляло гаданье. Дикость и дурь, страшная глупость... а поди ж ты!

— Очень хорошо, — подтвердила цыганка. — Но не сразу, нет.

— Это как водится. А что там с богатством?

— Не суждено тебе богатым стать, — немного виновато, будто извиняясь, сказала цыганка. — Не судьба.

— Ладно. И так проживу.

— Неужто пустой меня отпустишь? Неужто и без одной монетки уйду?

Господин комиссар пошарил, пошуршал в карманах, вынул горсть серебра и протянул ей.

— Скудновато, бедновато... что ж, Розочке на монисто пойдет.

— Все, не морочь мне голову! — замахал руками господин комиссар.

— Пока, служивый. Еще увидимся.

Фома отвернулся.

А цыганка за его спиной ушла, будто растаяла.

Глава 4

Анна взволнованно прильнула к окну — поезд уже прибыл на вокзал и медленно катил вдоль перрона. Наконец-то! Господи, как долго она ждала этой минуты — и вот она, вот! Хотелось плакать и смеяться одновременно! Анна бросилась собирать вещи. И тут началось что-то странное. Сначала она запнулась о ковер, выходя из купе, потом едва не упала, пытаясь удержаться; сильно прищемила руку и, кривясь от боли, уронила сумочку. Ее содержимое тут же рассыпалось и раскатилось по всему коридору, и проводнику пришлось изрядно повозиться, чтоб его собрать. Но самое главное и странное — Анну внезапно, будто черным покрывалом, накрыло страхом. Захотелось вернуться в купе, захлопнуть дверь и запереться, крепко-крепко зажмуриться и заткнуть уши — спрятаться, как детстве... Застыть, затаиться. Только не выходить на перрон, ни за что не выходить! Может, это дурной сон... она закроет глаза — и все, все кончится. Она окажется дома, в любимом кресле, где задремала ненароком — и вот очнулась от сна. Ветка сирени стучит в окно, а часы показывают обеденное время. «Пора переодеваться», скажет она и улыбнется.

…Анна заставила себя открыть глаза. Перед ней был перрон, алая неоновая надпись сообщала - «Вокзал королевы Августы». А за ним – сверкали огни большого города. Нет, это был не сон. Анна вздохнула, подхватила небольшой элегантный чемодан и поставила ногу на железную ступеньку. Девушка ступила на перрон, и страх ее мгновенно испарился. Где тут приличное кафе, думала она, как же я проголодалась…

Там Анна спросила адрес ближайшего частного пансиона или гостиницы – разумеется, из тех, что дороже и приличнее. От многочисленных советов и объяснений у нее закружилась голова. А, может, все дело в усталости? Пересечь страну в считанные дни – это вам не шуточки.

Выйдя из кафе, она махнула рукой — и такси мгновенно подъехало. Но через пять минут шофер увез кого-то другого, громко ругаясь на обманувшую его дамочку. «Нельзя быть такой дурой и раззявой!» Оказывается, в милом, уютном кафе у Анны срезали сумочку. Денег нет? Зато ноги есть, иди себе помалехоньку... к утру и придешь, засмеялся другой таксист.