Кремовые розы для моей малютки (СИ)

На какое-то мгновение ей стало страшно. К горлу подступила тошнота, по спине побежал тоненький ручеёк пота — не просто холодного — обжигающе ледяного. Она никак не могла понять, почему дурацкая шутка миссис Тирренс, на которые старуха была горазда, всерьез её напугала. Если так пойдёт и дальше... Это жара виновата и духота — даже здесь, в саду, дышать нечем, думала Анна, пытаясь успокоиться. Наверное, гроза скоро. Да-да-да, виновата будущая гроза! Уфф... а старуха не пытается ее застращать, нет-нет... просто померещилось.

— Никакой не кошмар, сладенькая моя, — усмехнулась миссис Тирренс. — Просто любовь каждый понимает по-своему. Как вы, деточка, говорили: классика? Да-да, она самая. Умереть молодой, любимой и счастливой - что может быть лучше? Лежать в гробу красавицей - белый шелк или атлас, кружева, жемчуг... и розы, сплошь белые розы. Пышные, как райские облака, хи-хи-хи! Деточка моя это же так эстетично, эффектно. Над подобными кадрами в синема как правило все рыдают. Герой - на экране, зрители - в зале.

Она достала батистовый платочек - чуть больше почтовой марки, промокнула глаза, а потом - изящно высморкалась.

— В результате, все счастливы. И герой, и зрители. Но больше всех — разумеется, героиня. Вот уж кому повезло, деточка моя. Фантастически... нет, феерически! В юности я была прелесть какая хорошенькая и прекрасно смотрелась бы в гробу, — с мечтательной улыбочкой сказала мисс Тирренс. — Ах, какой шарман, какой манифик! Но — не повезло.

Она вздохнула, будто бы вспоминая нечто весьма приятное, хотя и очень, очень непростое.

Вежливая улыбка приклеилась к лицу Анны. Девушка понимала: расспросам будут не рады, остается молчать и слушать, слушать и молчать. Поэтому ее улыбка стала шире и будто говорила: «Ахкакинтересновырассказывете!»

— Впрочем, на судьбу обижаться грех. Я и чужой красотой полюбоваться могу, я не завистливая.

Миссис Тирренс сложила губы умильным сердечком и налила своей гостье еще чаю. И та доверчиво его приняла.

Глава 6

«Занесло ворону в царские палаты», подумал Фома, разглядывая лежащее перед ним тело. Факт смерти был установлен окончательно. Рядом бормотали в диктофон: «...мужчина, белый, возраст — приблизительно 40-45 лет, телосложение худощавое, с легкой степенью истощения, одет в пиджачную пару серого цвета, ткань - предположительно, шерсть; ботинки предположительно, кожаные, сильно изношенные; особых примет не обнаружено, крови и явных следов насильственной смерти не обнаружено, орудий убийства не обнаружено. В уголках рта и на носке левого ботинка — сгустки плотного маслянистого вещества, напоминающие кондитерский крем. Найден внутри автомобиля класса "люкс" на автостоянке "Райские кущи", поза тела расслабленная, голова запрокинута, глаза открыты. Смерть наступила, примерно, 16 часов назад, в другом месте, после чего тело хранили в условиях сильного холода — возможно, промышленном холодильнике или погребе со льдом.»

Гизли, надев резиновые перчатки, склонился над покойным, аккуратно снял «вещество» — сначала с лица, затем — с ботинка и не менее аккуратно упаковал их в чистые бумажные пакеты. После чего осторожно вытащил из нагрудного кармана его пиджака стопку визиток. Сверху оказалась ядовито-розовая, с надписью черным и золотом: «Кремовые розы для моей малютки. Улица королевы Августы, 69. Сладкая Бабушка ждет вас!» И ниже, шрифтом помельче: «Прием заказов — вторник, среда. Выдача — пятница».

Гизли хмыкнул. Положил добычу в приготовленный пакет и, наклонившись к покойнику, осторожно, двумя пальцами, взял еще одну. Вычурные, позолоченные буквы на не менее щедро позолоченном картоне, гласили: «Харранс — торговая сеть для состоятельных господ. Мы сможем предугадать любые ваши желания! Главный офис — Звездная площадь, 137». И на обороте буквы поменьше, поскромней — «Чарльз-Маурицио-Бенджамен Смит, младший бухгалтер».

— А вот, кажется, и наш труп.

— Кажется или точно он? — спросил господин комиссар.

— Точно. Да сами гляньте, шеф.

И Гизли протянул ему глянцевую карточку с цветной фотографией мужчины средних лет, на обороте.

— А мы с претензией были, фу-ты ну-ты, — усмехнулся господин комиссар.

Криминалисты, переминаясь с ноги на ногу, выразительно смотрели на своего шефа. Снятие отпечатков было стандартной процедурой и никем до сегодняшнего утра не оспаривалось, но что делать с этой поистине «бриллиантовой» машиной?

— Хозяин заберет ее только под вечер. Если, конечно, не протреплется кто-нибудь из этих сволочей, — проворчал судмедэксперт Тед Новак. — Ишь, слетелись на пир... стервятнички брехливые. Ждали их тут, аж глаза заслезились, как ждали! Скрутить бы хоть парочку и в Управление - пусть пересидят, пока мы разбираться будем. Так ведь потом крику будет во всех газетах о «жутких злодеях, душащих свободу слова, умалчивающих и зря тратящих деньги налогоплательщиков».