Кремовые розы для моей малютки

Каждый шаг давался Анне с большим трудом — она как будто двигалась по пояс в воде. Или в густом, очень вязком сиропе. Ей казалось: пройдено десять шагов, а на самом деле — пять. Или даже два. Анна пыталась вспомнить, что хотела сделать сегодня… ведь почему-то же она приехала сюда? Наверное, надо вызвать такси…, но зачем? Куда ей хочется отправиться? Странно. В голове — туман, белое молоко, пустой экран синема. А перед самым пробуждением Анне привиделось, как некто невидимый хватает ее за волосы и, с оглушительным хохотом, окунает в ведро с червями. Раздавленными, брр! И как же, как же их много… Господи.

— Деточка моя, зачем вы встали? — раздался обеспокоенный голос миссис Тирренс. Совсем рядом. Буквально, в двух шагах. И пухлые пальчики цепко ухватили девушку за плечо.

Анна обернулась.

Миссис Тирренс глядела на нее в упор. Сложив губы сердечком. И не мигая. «Как ей это удается?», вяло подумала Анна. «Впрочем, неважно».

— Какой сегодня день?

— Понедельник, малюточка моя, — тонкие брови миссис Тирренс взлетели. — Ну, разумеется, понедельник!

— Как это странно… и вчера был понедельник, — потерянным голосом произнесла Анна. — И завтра, наверное, тоже будет понедельник. Очень странно.

— Вчера, деточка моя, было воскресенье, — улыбнулась миссис Тирренс. — Поэтому сегодня и понедельник. А как же иначе? Другие дни вряд ли придут раньше него.

— Да, — неуверенно сказала Анна. — Наверное. Что-то у меня в голове все путается. Ничего, ничегошеньки не понимаю. И не помню.

На пухлых щеках миссис Тирренс заиграли ямочки: старуха довольно улыбнулась. Утешить прелестную малютку — что может быть лучше?

— Я вижу, дорогая, вам тяжело идти. Вы еще очень, очень нездоровы. Давайте-ка прогуляемся вдвоем — я покажу вам нечто восхитительное. Уверяю, ничего подобного вы еще не видели!

И, по-прежнему не выпуская вялой руки девушки, ласково и бережно поволокла ту вглубь сада.

Анна не пыталась сопротивляться. Во-первых, у нее попросту не было сил, а во-вторых… неужели ей что-то угрожает здесь, среди этой бесподобной красоты? Среди благоуханных цветов и трав, среди мраморных статуй и ажурных скамеечек, среди «летающих цветов» — ослепительно-синих бабочек? И какое умиротворение нисходит на усталую, измученную снами и сомнениями, душу. Здесь хорошо — как будто в Раю…

… или на кладбище. Эта мысль уже приходила в голову Анне, но девушка забыла об этом. Какое-то неясное воспоминание, на мгновение, шевельнулась в глубине ее памяти… и так же быстро погасло. Все заволокло белесым туманом. Очень густым, клубящимся. Разогнать его не удавалось — и Анна отступила. Пусть. Может быть. Потом она вспомнит? Может быть… да, потом.

— Вот мы и пришли, деточка моя.

Миссис Тирренс осторожно усадила свою спутницу на резную мраморную скамью. Анна подняла голову: над ее головой простирало ветви могучее дерево. Усыпанное белоснежными цветами — и каждый цветок с кулак величиной. Пахли они просто одуряюще. Тошнотворно-сладко.

У самых корней стояло фарфоровое ведерко с чем-то алым. «Краска или кровь», вяло подумала Анна. «Ах, не все ли равно…»

— Разумеется, кровь, малюточка моя, — будто прочитав ее мысли, сказала старуха. И, с нежностью, как любимое существо, погладила корявый ствол. — Боюсь, как бы не засох, бедняжка.

Как фокусник, она извлекла из бесконечных складок своей юбки нож. Очень длинный, узкий и явно хорошо заточенный. Лезвие хищно сверкнуло в лучах солнца. Миссис Тирренс поболтала им в ведерке и хихикнула.

— Видите, какой он красивый, деточка моя? Какой он острый? Да, малюточка моя, иногда нужны особенные средства.

Широко улыбнулась — и занесла над головой Анны окровавленный нож.

Полтора часа спустя

— Куда теперь, господин комиссар?

— В клинику доктора Уиллоби, — скомандовал Фома. — Адрес помнишь?

— Помню, сэр! Слушаюсь, сэр!