Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

Он получил звание академика, но не сошелся во взглядах с новым руководителем Академии художеств, Иваном Бецким. Предпочел покинуть Петербург и перебраться в Москву, где его буквально носили на руках. Слава Рокотова достигла Первопрестольной, и все аристократы бывшей столицы мечтали заполучить художника к себе. От заказов не было отбоя, работал Рокотов так много, что едва находил время на отдых. «Он написал всю Москву», – с улыбкой говорили современники, и это истинная правда. Заказчики стремились к нему, потому что художнику удавалось не только прекрасно воплотить на холстах лица своих моделей, но и придать им какую-то особую теплоту и мягкость. Они словно подернуты таинственной дымкой, но при этом Рокотов умудрялся достичь поразительной точности в описании малейших деталей: великолепных тканей на платьях женщин, их тончайшие кружева, переливы драгоценных камней на запястьях… Но, как многие живописцы, Рокотов со временем стал терять зрение. Он умер в 1808 году, в Москве, в своем доме на Старой Басманной улице.

А жизнь прекрасного художника Григория Сороки оказалась короткой и трагичной. Крепостной Николая Милюкова, предводителя дворянства Вышневолоцкого уезда Тверской губернии, подавал большие надежды. Его обучали у самого Венецианова, талантливейшего художника XIX века, который не только разглядел в Сороке большое дарование, но и попытался добиться для него свободы.

Сам из купеческого сословия, Венецианов отлично понимал, что в провинциальном захолустье молодой художник затеряется. Нужна сила и воля, чтобы продолжать творить, несмотря на барское самодурство. Милюков не отпустил Сороку, несмотря на все просьбы учителя. Говорили о романтической подоплеке – якобы дочь предводителя дворянства была влюблена в крепостного. Но Григорий отказ хозяина воспринял болезненно.

Вскоре случился 1861 год, долгожданное обретение воли. Но Сорока быстро понял, что положение крестьян от этого не улучшилось. Начались волнения, в которых художник тоже принимал участие. Он же писал жалобы на своего бывшего господина. А в 1864-м Сороку арестовали. Чувствительный, вспыльчивый, Григорий не выдержал – повесился. Ему был всего 41 год. Полотна Григория Сороки сейчас хранятся в Русском музее в Санкт-Петербурге.

Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник милый,
Меня, питомца чистых муз, 

—И я смеюся над могилой,
Ушед навек от смертных уз.

Эти строки Александра Сергеевича Пушкина посвящены еще одному крепостному художнику, Оресту Кипренскому. Он писал портрет поэта в 1827 году, тогда же, когда это сделал Василий Тропинин. А родился Орест Адамович 13 марта 1782 года.

Я уже упоминала о нем – происхождение Кипренского было крепостным «наполовину». Помещик Дьяконов прижил сына от своей дворовой девки, но записал мальчика сыном своего крестьянина, Адама Швальбе (отсюда отчество Ореста). А вот фамилия Кипренский родилась не сразу. Есть версия, что поначалу он назывался Копорским – по названию местечка Копорье, где его крестили. По другой – помещик дал ему фамилию Кипрейский, от второго имени Афродиты – Киприда. Ведь и Орест – это совсем не традиционное русское имя.

Подросши, Орест получил вольную. В 1788 году его записали в Воспитательное училище при Академии художеств. Это был самый правильный выбор. Симпатичный мечтательный подросток оказался способным учеником. Лишь единственный раз он попробовал свернуть с назначенного ему пути: в 16 лет безответно влюбился и попросил императора Павла I отправить его на военную службу. По счастью, государь не принял всерьез прошение молодого художника. «Вернуть в Академию», – последовало распоряжение. Его выполнили незамедлительно.

Учеба закончилась в 1803-м, и Орест Кипренский выпустился с аттестатом первой степени. Благодаря хлопотам настоящего отца одновременно с документом Оресту вручили и шпагу. Он был официально признан дворянином. Теперь перед ним открывался путь в большую жизнь.

Новой ступенькой в карьере Ореста оказалось его изображение Дмитрия Донского на Куликовом поле. За это полотно он получил медаль и право уехать за границу, в Италию, продолжать обучение в Европе. Но поездку пришлось отложить: континент находился в состоянии перманентной войны. Только в 1816 году, уже после победы над Наполеоном, Кипренскому удалось уехать. Помогла ему в этом супруга императора Александра I, Елизавета Алексеевна.

Кипренский приехал в Италию и… обомлел. Он никогда еще не видел такой совершенной красоты, такого источника вдохновения. Это была любовь с первого взгляда – солнечная страна открыла Кипренскому свои объятия, и он наслаждался ею. Переполненный впечатлениями, Орест писал картины. Галерея Уффици заказала ему автопортрет, и работа очень понравилась. Вместо нескольких месяцев Кипренский задержался в Италии на год, затем еще. В 1821-м Кипренскому намекнули: надо бы вернуться. А он все еще не спешил паковать вещи.