Крепость Россия. Прощание с либерализмом

Теперь о православии. Его возврат сегодня возможен только в одном-единственном случае: если начнется массовый переход в православие китайцев. Это единственная версия христианства, которое на них воздействует, это известный факт. Разумеется, это будет очень специфическое православие.

Православие относится к ростовщичеству очень интересно. Там есть общественный контроль за ссудным процентом, а не частный контроль, как в католицизме. Как только ростовщики начинают как бы вести себя слишком активно, им говорят: ребята, все, хватит.

Юрьев: Откуда этот контроль берется?

Хазин: Это традиция. Ссудный процент, в общем-то, запрещен, но есть некая толерантность, особенно имперская. Православие◦— это продолжение византийского глобального проекта. Не император говорил: я хочу раскулачить, а только когда уровень раздражения общественности достигал критической точки, он имел моральное право раскулачить.

Теперь◦— о социализме. Социализм подразумевает обобществление средств производства, поэтому там нет ростовщического процента. Там просто государство устанавливает процентные ставки так, как считает нужным в неких своих плановых показателях. Христианские проекты◦— и католические, и православные◦— не имеют перспектив.

Юрьев: То есть речь не столько о наличии ссудного процента, сколько о том, что ссудный процент не является самоцелью экономики?

Хазин: Конечно. На самом деле история отмены запрета на ростовщичество показывает: все библейские заповеди вместе составляют некую единую целостность, которую нельзя разрывать. И уже в этом смысле они как бы представляют собой божественную данность. Глобальные проекты могут соревноваться по трем основным направлениям: экономика, демография, идеология. Победа в двух из них автоматом влечет неважность третьего.

Юрьев: Почему три? А военные…

Хазин: Противостояние «красного» и «западного» проектов было таким устойчивым по очень простой причине. В экономическом плане денежный «западный» проект был сильнее, естественно. В идеологическом плане сильнее был основанный на справедливости «красный» проект. А в демографическом они были равны. Исламский же проект бьет сейчас и «западный», и все остальные и по идеологии, и по демографии.

Почему в этой ситуации ислам не может просто разрушить «западный» проект? Потому что он хочет сохранить технологическую цивилизацию. А единственный случай технологической цивилизации, которая была без ссудного процента,◦— это социализм. С моей точки зрения, победа будет за неким гибридом◦— исламский социализм или социалистический ислам. Исламу нужен социализм как способ производства. А как они будут его адаптировать, пока не понятно. Но есть еще один фактор◦— Европа. В сегодняшней ситуации Европа с перспективой в столетие обречена. Единственный для неё вариант◦— ассимилировать ислам. Как это сделать? Только на базе социализма. Потому что, как показывает опыт, в социалистической стране мусульманин прежде всего становится гражданином, который хочет получать права, и уже потом мусульманином, а не наоборот.

Как будет разваливаться западный глобальный проект? Поскольку удержать доллар как единую меру стоимости невозможно, а идея, что тот, кто эмитирует валюту, получает прибыль, все-таки сильна, скорее всего произойдет развал единой долларовой валютной зоны на несколько валютных зон с самостоятельными эмиссионными центрами. При этом внутри каждой зоны такой центр будет себя вести по отношению к другим странам так же, как сейчас доллар по отношению к другим. Этих зон будет от трех до пяти: зона американского доллара, зона евро и зона юаня. Спор между ними пойдет по двум территориям. Япония захочет зону доллара, а Китай захочет зону юаня. И, я думаю, именно поэтому Япония объявила об изменении конституции, о восстановлении армии и о. восстановлении императора, поскольку нужно самурайский дух защищать от китайцев.

И вторая территория◦— Северная Африка. США должны костьми лечь, но не пустить Северную Африку с ее запасами углеводородов в зону евро.

Возможны еще две условные зоны. Первая◦— это зона золотого динара (условного). Она на самом деле не принципиальна по совершенно простой причине: в исламском мире сегодня экономики как таковой нет. А вторая◦— это зона рубля, которая то ли будет, то ли не будет. И если она будет, если удастся в нее втянуть (что возможно теоретически, но не понятно, как практически) сначала Иран, а потом Индию, то это база для очень серьезного восстановления идеологии и всего остального.