Крепость Россия. Прощание с либерализмом

Я не представляю себе, каким образом можно, даже сугубо логически, даже еще не в практической плоскости «красного» проекта решить мотивационную проблему для широких масс. Мотивационная проблема для членов политбюро не вызывает проблем никаких, а вот для рядового работника, того, который за бонус работает в корпорации «Сони»,◦— как его мотивационные проблемы будут решаться в рамках «красного» проекта? Если тоже за бонусы, это возможный вариант, тогда всё быстро вырождается. Тогда начинается второсортное издание «западного» проекта, каковым и был «развитой социализм». И поэтому он идеологически проиграл.

Алексеев: Что такое «красный» проект? Я формулу выведу. «Красный» проект◦— это осажденная крепость плюс светлое будущее.

Уткин: Хазин имеет в виду другое. Это видно, когда он сравнивает его в контексте с исламским вариантом. Он понимает, что строит в большой степени проект, который мы привыкли называть раньше социалистическим. А осажденная крепость и светлое будущее◦— вещи действительно нормальные. Но я могу привести много примеров из истории, когда для них совершенно не обязательным был социалистический строй. Более того, сейчас мы имеем страну за океаном, где все ровно на этом построено: осажденная крепость и светлое будущее. И еще◦— эмиссия, которая несет светлое завтра всему миру.

Леонтьев: Я бы хотел уточнить. Насколько я понимаю, то, о чем говорил Хазин, это крайняя форма ссудно-процентного капитала, чисто процентная эмиссия.

В чем, собственно, суть, на мой взгляд? Есть огромный объем необеспеченной денежной массы, через которую финансируются и долг, и все остальное. Есть дикая диспропорция, которая, безусловно, должна сдуться, лопнуть. Вопрос в том, что по его схеме это сбывается так, что вся система финансового капитализма как бы оказывается в состоянии глубокого кризиса либо вообще самоликвидируется. И есть другой момент, когда она сдувается, вызывает колоссальные потрясения для каких-то стран, конфигураций, интересов, но при этом восстанавливается на подобной основе. Есть ли в данном случае опасность или шанс того, что эта система просто лопнет, как в свое время лопнул тот же советский «красный» проект, не оставив за собой ничего кроме ошметок в виде Кубы и Кореи? Либо она еще потянет, причем появится совершенно новая ситуация◦— и геополитическая, и военная?

Уткин: 20, 30, 50 лет назад символом инвестиционного могущества, скажем, Британии был банк. Центральный банк. Смысл символа был в том, что эти деньги никогда не пропадут. Но за последние 15–20 лет символом инвестиционного могущества стали вовсе не банки, а инвестиционные фонды. Они ворочают триллионами, и этот капитал не требует разрешения британского правительства◦— инвестировать на Асуанскую плотину или на еще что-то. Капитал ответственен только перед советом директоров и своими вкладчиками. И именно он инвестирует туда, где максимальная прибыль. Поэтому разница между нынешним периодом и тем, что был 30 лет назад, как раз в том, что сейчас инвестиционные фонды делают эти самые триллионы. А кто терпит от этого? Индонезия, Малайзия, Таиланд, Аргентина.

Хазин сделал комплимент Рузвельту, но ведь на протяжении всех 30-х годов ему ничего не удалось.

То есть он насоздавал общественные организации. У нас бы неплохо это сделать сейчас. 12 миллионов безработных было в США, 144 миллиона населения. Но только война удвоила ВНП США. Короче говоря, я хочу процитировать Б. Клинтона: «Что они там безумствуют, эти русские, что, они не знают о доктрине Рузвельта?» 12 миллионов безработных… Конечно, в стране без дорог нужно делать дороги. В этом плане это очень к месту сказано. Но если говорить об исторической истине, то лишь могучая машина войны удвоила американскую экономику, а не мероприятия Рузвельта, он не преуспел в этом.

Хазин: Специфика модели финансового капитализма состоит в том, что у вас есть частный эмиссионный центр с единой мерой стоимости, имеется механизм мультипликации. До тех пор, пока единой мерой стоимости было золото, центров финансовых в таком количестве быть не могло.

Идея частных эмиссионных центров была давно, но с нею всегда боролись. Почему до сих пор нет денег корпорации? По очень простой причине. Им нет веры. Это очень специфическая вещь. Вся эта сегодняшняя система возникла только за счет того, что доллар стал единой мерой стоимости, шкалой. Именно поэтому такая система возможна. Начиная с 1944 года вся политика была направлена на то, чтобы сделать доллар единой мерой стоимости. На ущемлении, умалении золота. В 1944 году была принята совершенно замечательная вещь. К золоту был привязан только доллар, а все остальное привязывалось к золоту через доллар.