Крепость Рущук. Репетиция разгрома Наполеона

Подойдя на расстояние выстрела, армия турок стала рассредоточиваться по фронту, согласно выданной старшинам рекогносцировке. Но странно: со стороны окопов русских не происходило никаких движений. Там стояла полная тишина. Подкатили полевые орудия, дали первый залп, потом второй, третий. В ответ тишина. Словно на той стороне все умерли. Это было странным. Неужели русские укрылись в крепости?

Паша, разглядывая в подзорную трубу русские укрепления, не увидел там ничего похожего на жизнь. Самодовольно ухмыльнулся в усы, подумал: «Укрылись в крепости. Знали о прибывшем подкреплении. Поняли, что в открытом поле им не устоять».

На всякий случай послал конный отряд в разведку боем. Те с гиканьем пронеслись вдоль русских редутов. В ответ ничего, ни единого выстрела. Тогда, обогнув укрепления, рванули в тыл русских, потом приблизились ближе к крепости. И там ничего, ни звука. Ткнулись в ворота, они легко открылись. За стенами стояла тишь. Не единой живой души. Мусор, брошенный негодный инвентарь, свежий лошадиный маис говорили о том, что ещё недавно здесь были люди.

Послали гонца с сообщением: крепость пуста. Сами спешились, приступили к осмотру, и вдруг раздался страшный грохот. Со стен и башен посыпалось каменное крошево. Потом ещё, ещё. Через короткое время от крепостных укреплений остались одни руины. Бастионов Рущука больше не существовало.

– Ах, шайтан! – взревел взбешённый Ахмет-паша.

Увидев рушащуюся у него на глазах крепость, он в ярости затряс поднятыми вверх сжатыми кулаками. Громко клял русского генерала Кутуз-пашу.

– Ушёл, струсил, грязный пёс. Такую крепость уничтожил.

Прискакал чорбаджи с горсткой своих разведчиков. Слетел с коня, подбежал к великому визирю, припал перед ним на одно колено. Вскочил, стал докладывать:

– Мой великий господин! Последние отряды русских заканчивают переправу на левый берег Дуная. Сама переправа пока ещё цела, но, вероятно, с переходом последнего солдата на тот берег её уничтожат.

Великий визирь, не дослушав чорбаджи, приподнялся над седлом, развернул коня, выхватил из ножен зловеще сверкнувшую алмазами в розовых лучах утреннего света саблю, громко скомандовал:

– Всем к переправе. Догнать трусливо бежавших гяуров. На их плечах переправиться на левых берег Дуная и с ходу разбить наголову бегущих. Да покарает их Аллах!

Вонзив золочёные шпоры в конские бока, пустился галопом к берегу Дуная, увлекая за собой армию. Впрочем, проскакав пару сотен метров, он свернул на обочину, остановил коня, стоял с вытянутой вверх, богато украшенной саблей, воодушевляя своих воинов.

Скатившись лавиной с высокого берега, передовые отряды вступили на добротно устроенную русскими сапёрами переправу, неуверенно двинулись по ней к лежащему на середине реки довольно обширному, заросшему кустарником и редким перелеском острову Голь. Задние ряды стали подпирать замедлившую движение головную колонну. Там, не встречая сопротивления, ускорили ход. Достигнув острова, поскакали быстрее к продолжению переправы. Но тут вдруг навстречу им грянули выстрелы метких егерей. Передние ряды турок, сражённые пулями, посыпались горохом с коней. Образовался затор. Напиравшие задние конники вынуждены были свернуть на остров.

Селихдар, видя беспомощность конницы, остановил движение. Направил вперёд янычар с ружьями и потребовал пропустить артиллерию, приказав расположиться им вдоль берега и прикрыть переправу. Всё было быстро исполнено. Загрохотали по деревянному настилу колёса орудийных лафетов. Вскоре с острова загрохотали в ответ турецкие пушки. Переправа продолжилась с новой силой. Янычары, прибыв на остров, сходу открыли заградительный огонь по егерям. Остров всё больше и больше покрывался войсками османов.

Благо площадь острова и длинная береговая линия позволяли это сделать. Небольшая часть турецкой конницы смогла достичь левого берега. Русские не очень мешали им. Турки же, воспользовавшись вялостью противника, всё больше и больше расширяли плацдарм на левом берегу Дуная.

Тут вступила в бой русская артиллерия. Открыли прицельный огонь по переправе. Движение по ней опять замедлилось. Спасаясь от огня, переправившаяся пехота опять рассыпалась по острову. Стали окапываться. Так продолжалось довольно долгое время. Остров всё больше и больше принимал переправляющиеся турецкие подразделения. Всё жёстче и жёстче становился ответный огонь по позициям русских.

Кутузов наблюдал с высоты за разгоравшейся на реке баталией. Время от времени замедлял активность своей артиллерии, давая возможность переправить на остров как можно больше турецких сил. Он ждал главного: когда рискнёт переправиться Ахмет-паша со своим штабом. Но тот не спешил, выжидал.

Тогда Михаил Илларионович, с повязкой на незрячем глазу, остерегаясь воспаления больного глаза от попадания пыли и грязи, пристально следя за происходящим, дал команду позволить туркам расширить занятый ими плацдарм на своём берегу.