Крепость Серахс (книга первая)

— Да она вроде и ни к чему, — возразил Арнакурбан, который хорошо знал, что лампы зажигаются только в большие праздники, да и то не в каждой кибитке.

— Ничего, хоть лица друг друга видеть будем. Не беспокойся, на этом не обедняем, Арнакурбан-ага.

В центре кружка поставили глиняную лампу с курдючным салом внутри, запалили ее, и она стала понемногу освещать лица собравшихся людей. Едва огонь вспыхнул, как откуда-то появился одинокий мотылек и стал летать вокруг пламени, а через минуту их собралась уже целая стая.

— Интересно, откуда они узнают, что здесь огонь? Как будто со всей степи слетаются сразу.

— На запах идут, как псы Мядемина…

Келхан Кепеле хотел тоже что-то сказать по этому поводу, но его опередил выкрик, раздавшийся из-за плетня:

— Сто лет белому дому!

— Дверь ваша из золота!

Это были аульские ребятишки. Они пришли "ремезанить".

На юге дерево стоит,
В небо ветками глядит,
А под деревом сидит
Сам Зенги-баба.

Хозяйский кобель, заслышав шум, выскочил на середину двора. Но его лай перекрывали детские голоса:

Вы богаче всех у нас,
Мы пришли к вам в этот час,
Мы увидели луну
Из кибитки, сквозь туйнук.
В золото ее одели,
А потом спустили вниз!

Келхан Кепеле подошел к ограде и помахал рукой одному из мальчишек, постарше других, который стоял в стороне и молчал, не присоединяясь к общему хору.

— А ты, хан, что стоишь, как будто рот зашил? Ну-ка расскажи нам что-нибудь, послушаем твои стихи, Мальчишки тоже все набросились на него, заставляя выполнить просьбу Келхана. Паренек засмущался и хотел спрятаться за спины других. Но мальчишки выставили руки и стали подталкивать его вперед. Видя, что деваться некуда, паренек насупился, отвернул голову так, чтобы не глядеть ни на товарищей, ни на взрослых, и принялся читать свой стишок скотному загону:

Дадут мало, не возьму,
В свой мешок не положу.
Пусть тому, кто мало даст,
Посылает дочь аллах.
У того, кто не скупится,
Пусть скорее сын родится.
Ремезан! О, ремезан!

— Ремезан! — нестройным хором подхватили и другие ребята. Со всех сторон раздался смех.

По традиции "ремезанщикам" стали задавать вопросы:

— Если камень зачервивеет, чем его чистят?

Один, небольшого роста, самый шустрый, выскочил вперед:

— Если камень зачервивеет, его надо чистить верблюжьими рогами!

— А разве у верблюда есть рога?

— А разве камень червивеет?

Кто-то из сидящих мужчин крикнул:

— Эй, Келхан, насыпь им чего-нибудь в мешок, хорошие ребята!

— Нет, рано, еще не заработали. Вот я им еще задам вопрос.

Поскольку вопросы везде задавали одни и те же, ответы на них тоже были давно известны, и шустрый мальчик с готовностью снова выскочил вперед:

— Задавай вопрос, Келхан-ага. А мы уж тебе ответим!

— Ну-ну. Значит, говорите, если камень зачервивеет, его верблюжьими рогами чистить надо? А вот если в воздухе заведутся черви, тогда как их оттуда вытаскивать?

Мальчишка, услышав неожиданный вопрос, растерялся и повернулся к своим товарищам. Те тоже пожимали плечами.

— Эх, недоучки, даже этого не знаете! Если в воздухе заведутся черви, их надо чистить волосами Каушута!

Все рассмеялись и поглядели на лысый лоб Каушута. Надо было сказать: "А разве у Каушута есть волосы?", но мальчишки на всякий случай остереглись трогать самого сильного человека в ауле и только заулыбались вслед за всеми.

— Ну вот! — воскликнул со смехом Каушут. — Волос нет, а они всем покоя не дают!

"Ремезанщикам" насыпали в мешок чашку зерна и отправили их к соседней кибитке.

— Эй, ребята, — крикнул кто-то, — зря вы идете, возвращайтесь домой. Здесь, считайте, по человеку с каждого дома, так что Келхан за всех нас вам насыпал!

Когда мальчишки отошли, разговор повернулся в другую сторону.

— Народ говорит, — начал первым Арнакурбан, — "и гулять идешь — гуляешь, и в гости идешь — тоже гуляешь". Вот я и решил и в гости сходить, и погулять заодно. Захотел старых друзей увидеть, давно уж мы вместе не сходимся…

— Это ты хорошо сделал, Арнакурбан. А то правда, уж и забыли друг к другу дорогу, разве что нужда какая приведет. Дела-то дела, а забывать соседей не годится…

— Ну вот, заладили одно и то же, как мальчишка молитву учит!..

— А ты не перебивай, молитва от этого только лучше запоминается.

— Я не старейшина у сарыков, — продолжал Арнакурбан, — не мулла, вы это знаете. Но и я не могу в стороне быть… Тут такие дела начинаются! Хива войско собирает, это я, можно сказать, своими глазами видел. Значит, туркменам скоро плохо будет. Когда они на нас пойдут, точно я не знаю, — но думаю, скоро, очень скоро. Вот, Каушут, из-за этого я и приехал к вам.