Крепость Сол (сборник)

— Безусловно, — подтвердил Горов. Он не испытывал, видимо, ни малейшего смущения. — Видите ли, основным пороком теории является ее увлечение универсальностью и бесконечностью, которыми проникнуты все идеи Марковица. Если говорить абстрактно, то я готов признать, что такая замкнутая система, как Гегемония, в конце концов должна отступить перед Факторами Случайности по мере того, как Порядок стремится к абсолютизму. И все это в течение длительного времени, очень длительного. Но мы имеем дело с конкретными событиями, а не с абстракциями. Да, если рассматривать бесконечно длительный отрезок времени — Гегемония обречена. Как это бывает со всеми формациями и в той мере, что однажды наступит конец всего человечества. Однако время является фактором, работающим против вас, тем самым фактором, который Теория Социальной Энтропии отказывается принимать во внимание. Ваша стратегия может увенчаться успехом, если впереди у вас вечность. Но это не так. Если заглянуть далеко в будущее, человеческая раса, как и любая другая, угаснет, как только Солнце остынет. И угаснуть она может также задолго до этого по причинам, которые мы не в состоянии предвидеть. И угасание это произойдет задолго до того, как вам удастся свергнуть Гегемонию, так как она будет скоро контролировать все — всю Солнечную систему, все места, где живет человек. Система будет полностью замкнутой. И, если вполне справедливо, что такая система будет все хуже переносить появление Факторов Случайности, то точно так же справедливо и то, что будет все труднее внедрять такие факторы. Господство Гегемонии будет продолжаться еще миллионы лет, до тех пор, пока, опять-таки, не угаснет вся человеческая раса. Вы сами видите это. Вы не единственные, кто думает, исходя из этого, и именно в этом заключается основной недостаток вашей стратегии.

Чинг не мог избавиться от чувства восхищения: Горов только что коснулся проблемы, которая в течение веков волновала самые великие умы Братства — до тех пор, пока не увенчался успехом проект «Прометей». И снова он поздравил себя с тем, что похитил этого человека из вражеского лагеря: может быть, в силу обстоятельств удастся привлечь его к сотрудничеству.

— Вы не разочаровали меня, Горов, — сказал Чинг. — Вы только что сделали блестящий анализ развития замкнутой социальной системы, который произвел бы впечатление на самого Марковица. Но только при том условии, что человек будет обречен на вечное пребывание в этой замкнутой системе. Однако подумайте о Галактике, о миллионах галактик, из которых состоит Вселенная. Ведь она бесконечна, значит, открыта для всех. В таком случае подобная упорядоченная песчинка, как, например, Гегемония, не может надеяться на долгое существование.

— Вы сворачиваете в сторону! — запротестовал Горов. — Мы оперируем фактами, а не досужими вымыслами. Мы говорим о колыбели человечества, о Солнечной системе, а не о гипотетически достижимой бесконечности.

— Вот мы и подошли к самому главному, — сказал Чинг. — Но почему вы думаете, что человек обречен на вечное прозябание в рамках Солнечной системы, а человеческая раса — на неизбежное исчезновение в результате охлаждения Солнца. Почему бы человечеству в один прекрасный день не разбить раковину, в которой оно до сих пор вело эмбриональную жизнь?

Чинг заметил, что выражение лица Горова и Джонсона стало задумчивым.

— Мне кажется, — продолжал он, — что теперь самое время показать вам нечто такое, что коренным образом изменит ваши взгляды, как это было со мной, и что точно так же изменит отношение к этой проблеме всей человеческой расы.

Он повернулся к интерфону и сказал:

— Подготовьте демонстрационный зал.

Находясь под сильным впечатлением от только что услышанного, Борис Джонсон направился вслед за Горовым, Чингом и четырьмя стражниками по коридору, конец которого терялся далеко впереди. Он смутно чувствовал, что сейчас получит ключ к тайне, ответ на вопросы, которые он до сих пор даже не мог толком сформулировать. Большая часть того, о чем говорили Чинг и Горов, не задержалась у него в голове, однако чисто инстинктивно он был уверен, что Чинг имел в виду самое главное, и теперь вел их за собой, чтобы все подтвердилось наглядно.

Шагая по коридору, который вместе с другими уводил его в глубь астероида, он почувствовал, что как будто яркий луч осветил все до этого момента загадочное и необъяснимое для него самого. Всю свою жизнь, сколько он себя помнил, он ненавидел Гегемонию, будучи в то же время не в состоянии объяснить причины этой ненависти. Его постоянно вдохновляло неистребимое желание сражаться с ненавистным врагом, однако он никогда не задавался всерьез мыслью о целях своих действий.