Крепость Сол (сборник)

Сделав над собой усилие, он с трудом оторвался от изображения корабля, который быстро удалялся, и повернулся к экрану с изображением крейсеров Гегемонии.

Противник явно обнаружил исчезновение «Прометея», если судить по той суматохе, которая поднялась вокруг вражеских кораблей.

Люки на многих уже захлопнулись, отряды Стражников бегом направились к своим ракетам, в то время как другие в панике бросились в разные стороны.

Минута… минута десять секунд… двадцать…тридцать… сорок…

Чинг обвел взглядом Братьев, столпившихся вокруг него.

Все взоры были обращены на экран, и все губы беззвучно отсчитывали все те же секунды.

Две минуты десять секунд… двадцать… тридцать… сорок…

Поколебавшись какую-то долю секунды, Чинг еще раз взглянул на экран и нажал на вторую ручку.

Сигнал пошел прямо в сердце астероида, через тонны свинцовых экранов, и поступил в систему автоматического регулирования термоядерного реактора, который снабжал энергией генштаб Братства Убийц.

Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее стержни начали выпадать, и замкнутая расщепляющаяся масса начала подниматься до критической точки, до той самой точки, когда титанической силы взрыв должен был превратить астероид со всем, что находилось снаружи и внутри — с Братьями, Стражниками, кораблями Гегемонии — в безымянные атомы.

Ядерный взрыв должен был уничтожить корабли Гегемонии и открыть путь к звездам.

Победа через самоубийство — Конечный Хаотичный Акт!

Роберт Чинг снова повернулся к звездам, к бесконечному пространству, которое ему еще показывал широкий экран, рядом с которым он парил.

Там, вдалеке, «Прометей» превращался в тонкую серебристую черточку.

Чинг закрыл глаза, и мечта превратилась в явь.

Он действительно находился в космосе, его бесплотное тело составляло одно целое со всей Вселенной — ничтожная песчинка среди миллионов и миллионов Солнц, выполнив на благо Хаоса свое предназначение.

Ведь он уже пережил неминуемое разрушение.

Весь астероид, корабли Гегемонии, субстанции его собственного тела были превращены термоядерным взрывом в первозданный Хаос, из которого они когда-то вышли.

А его ум, его мысли, его личность возвратилась к Случаю, Хаосу посредством деления атомов.

И в тот момент, когда его мечта становилась реальностью, Роберт Чинг насладился своей смертью, которая превратилась в победу, которая окончательно соединила и его душу, и тело с тем, что все всегда было смыслом его жизни.

Теперь Роберт Чинг составлял одно целое с Хаосом.

Борис Джонсон почувствовал, как ударная волна огромной силы потрясла «Прометей», как будто хотела выкинуть именно его из ячейки.

Он подумал, что корабль сейчас развалится, и, предполагая, что следующий удар станет последним, приготовился к смерти.

Однако, больше ничего не последовало.

Только что-то время от времени глухо ударяло в корпус корабля, как будто он пересекал метеоритное облако невиданной плотности.

Потом… больше ничего!

Они были целы и невредимы.

Взглянув на контрольный экран, он не увидел ничего, кроме звезд и тьмы.

— Что это было? — спросил он у Дунтова в изумлении.

— Я не знаю, — ответил командир экспедиции. — Если только…

Он нажал на какой-то переключатель, и экран заднего обзора осветился.

Джонсон с опасением взглянул на него, ожидая увидеть корабли Гегемонии, брошенные в погоню за ними.

Однако ничего подобного он не увидел.

На том месте, где раньше находился астероид, теперь медленно расходилась гигантская туча пыли и обломков, которая на таком расстоянии казалась безобидным пятнышком.

Вот откуда удары по корпусу.

Астероид и крейсеры превратились в однородную пыль.

А также люди… Теперь «Прометею» нечего было опасаться.

— Что может быть более хаотичным, чем победа посредством самоубийства? — прошептал Аркадий Дунтов.

— Что?

— Это цитата из Марковица по поводу того, что он называл «Конечным Хаотичным Актом». Победа через смерть.

— Ты хочешь сказать, что все это не случайно? — спросил Джонсон. — Чинг специально взорвал астероид?

— Я в этом уверен, — ответил Дунтов. — Они отдали свою жизнь, чтобы «Прометей» мог долететь до звезд.

Борис Джонсон ничего на это не сказал.

Он понимал и не понимал.

Такой человек, как Горов, с его холодным и логичным интеллектом, мог бы совершить нечто подобное: пожертвовать собой, чтобы обеспечить счастливое будущее человеческой расы.

Но в то же время у Джонсона было такое чувство, что дело не только в этом.

Он думал, что для Роберта Чинга это был не просто жест отчаяния, а нечто такое, что, может быть, никогда не дойдет до него, никогда не будет доступно его, Джонсона, пониманию.

Он вздрогнул.

Ведь Век Религий окончился много столетий назад.

Или же он окончился сегодня вместе с Робертом Чингом?

Или же он окончился неизвестно когда?

Через час, когда были произведены последние коррекции, а звездолет точно направлен по траектории, которая должна была вывести его в окрестности Синюса-61, Борис Джонсон спокойно любовался далекими звездами, которые вот-вот устремятся им навстречу неизмеримо быстрее, чем со скоростью света.

Что ожидало их в конце пути?

Далекие звезды, далекие полеты и всегда — отдаленные опасности.