Крепостная маркиза

– Неизмеримо много, – отозвался Патрик. – Если бы я был более усидчив, я бы стал неплохим ученым. Вы не находите, ваше сиятельство?

– Нахожу, – кивнула она. – А кем вы стали на самом деле?

Патрик вдруг смутился и сделал вид, что закашлялся.

– Думаю, что это не слишком интересно, – проговорил он нарочито равнодушно.

– А я как раз думаю, что именно это в вашей биографии и интересно. Потому, скорее всего, мы с вами не сдвинемся с места и все ваши домыслы и рассуждения только таковыми и останутся, если вы не скажете мне честно, для чего вы остались подле меня и… Второй вопрос я задам вам после того, как узнаю ответ на первый.

– Я отвечу на ваш вопрос, непременно отвечу, – заверил её Патрик, – только хорошо бы не сегодня. Вы даже не представляете, сколько у меня дел. И кроме всего прочего, у вас нет даже горничной. Представляю, как вы мучаетесь от необходимости самой одеваться и причёсываться!

И он тут же ушёл, словно горничная для Сони уже ждала его у ворот. Она украдкой оглядела себя. Что это вдруг Патрик заговорил о горничной? Княжна давно научилась самостоятельно ухаживать за собой.

Хотя, конечно, жить без служанки и впредь вовсе не собиралась.

Так и получилось, что прошло еще несколько дней после этого их разговора, прежде чем Соня смогла удовлетворить своё любопытство. Может, Патрик думал, что Соня забудет о своих вопросах. Или ему не хотелось отвечать честно?

– Этого сообразительного малого тоже порекомендовала нам мадам Фаншон, – сообщил Соне Патрик, указав ей на нового слугу, который суетился у конюшни, раскладывая под навесом промокшее под дождем сено.

Они с Соней в этот момент прохаживались по открытой веранде с узорными, потемневшими от времени перилами, на которую выходила одна из комнат замка. Шёл дождь, но княжне захотелось немного побыть на свежем воздухе, и Патрик сопровождал её.

Соне почему‑то казалось, что именно сегодня молодой шотландец, как говаривала Агриппина, разверзнет уста.

Но Патрик говорил о чём угодно – сейчас вот о новом слуге, о том, что у арендаторов земли маркиза де Баррас – а значит, и Сониной – окончился срок аренды, о том, что на границах поместья непременно надо поставить изгородь, тогда можно будет завести собак, а то на её участок забредают не только посторонние люди, но и коровы, овцы и прочая живность…

Соня не понимала, почему Патрик сам начал свой серьёзный разговор, как он ей сказал, и сам же не торопится его продолжать. То ли он нарочно разжигал Сонино любопытство, то ли занимался какими‑то очередными изысканиями, которые существенно переменили его взгляды…

– А почему вы сказали «тоже»? Разве у нас появился ещё кто‑то из слуг?

– Завтра появится, – важно доложил дворецкий.

Для покупки выезда пришлось израсходовать львиную долю денег, вырученных за перстень. Лошадей, по совету Патрика, купили не три, а две, да и карету стали использовать старую, на которой, видно, ездил ещё отец, а то и дед покойного маркиза Антуана.

– Не огорчайтесь, ваше сиятельство, – успокаивал Соню Патрик, – как только мы разбогатеем, купим и третью лошадку, и новую карету…

Опять не обошлось без умения Патрика искать наиболее простой, а значит, менее дорогой путь. Он нашёл где‑то каретника, который в последнее время отошёл от дел, но прежде славился золотыми руками. И он согласился сравнительно недорого привести в порядок старую карету.

– У меня даже есть титул, – сказал он, но, заметив, как Соня от удивления и любопытства подалась вперед, посмотрел на неё внимательнее: мол, так ли уж это для неё важно? – и пояснил:

– Но больше ничего, кроме титула. Это все равно что носить шляпу с пером и при этом, прошу прощения, иметь драные панталоны.

Соня смутилась. За те несколько месяцев, что она уехала из отчего дома, княжна многому научилась. Вон даже берёт уроки фехтования у мосье Жуо, но это вовсе не значит, что при ней можно так шутить. Патрик, кажется, понял свою ошибку, потому что тут же поправился:

– Простите, ваше сиятельство, я, кажется, чересчур увлекся рассказом.

– Общение с простолюдинами не идёт вам на пользу, – высокомерно сказала Соня и тут же смешалась: чертов аристократизм прямо лезет из нёе! Давно ли над нею висел дамоклов меч: ее могли отправить туда, где ей не только пришлось бы забыть о своем княжеском титуле, но и навеки стать чьей‑нибудь рабыней. Причем вовсе не обязательно рабыней аристократа. Но полученные впечатления всё‑таки трудно ею усваиваются.

Однако роду Астаховых есть чем гордиться, и все ее предки гордились. Имели на то право благодаря особым талантам. Соня тоже гордится, хотя талантами бог ее обидел.

Но и о справедливости не стоит забывать. Вон Патрик сразу будто в себе замкнулся.

– Простите, – сказала она, – вырвалось.

– Бывает, – опять не удивился Патрик, – хочешь не хочешь, а корни всё равно дают себя знать…

Кстати, мосье Жуо давал уроки и Патрику, который настоял, чтобы они оплачивались из его жалованья дворецкого. Странно, что оба до сих пор даже не оговорили сумму, которую Соня станет выплачивать ему за службу.