Крепостная

Елагин нахмурился и, холодно и внимательно посмотрев в темно-зеленые глаза девушки, произнес:

— Сегодня переговорю с твоим отцом. Думаешь, он не против будет?

— Батюшка только обрадуется, — выпалила она, замирая от счастья.

— Это хорошо. Обручимся завтра. Думаю, вечером объявим всем. Потом с князем переговорю и, если надо, денег дам ему, чтобы выкупить твою вольную. А свадьбу через месяц сыграем. Согласна?

— Согласна, Андрюшенька, — довольно закивала Проша и, притиснувшись к Андрею, обняла его широкий торс руками, вдыхая запах свежих лесных трав и гвоздики. — Я тебе такой ладной женой буду, вовек не соскучишься.

Она подставила лицо. Елагин, осознав, что надобно, наверное, приголубить ее, обернулся к Прасковье и, обняв девушку, поцеловал прямо в губы. Как и в прошлый раз на улице, неделю назад, Андрей не ощутил никакого сладостного возбуждения от поцелуя с Прошей. Какой-то кислый и солоноватый вкус ее губ и невозможно полная мягкая грудь, прижатая к нему, вызвали лишь неприятное гадливое чувство в его существе. Он вдруг подумал о том, как была сладостна близость Груши еще недавно, и это воспоминание вмиг вызвало в его груди болезненный трепет. Мысли о свежем и чувственном аромате Груши заставили его напрячься, и он с болью осознал, что Проша никогда даже близко не будет напоминать ему близостью любимую девушку.

Он быстро отстранился от Проши. Буркнув, что у него еще много дел, Андрей подхватил сюртук и стремительно вышел из кухни, чувствуя, что ему теперь придется играть еще одну нежеланную роль, роль жениха Прасковьи.

Вечером, вдоволь наплакавшись и проскакав не одну версту верхом, Груша вернулась в поместье только к ужину. Едва она въехала в усадьбу, сразу же заметила оживление во дворе, которого не было последние три дня. Когда приблизилась к дворцу, она увидела высокую фигуру Урусова в модном горчичном сюртуке и светлых брюках. Он курил на крыльце. Едва завидев девушку, князь проворно затушил сигару, оставив ее в пепельнице, и спустился вниз. Когда Груша подъехала к парадному крыльцу и остановила лошадь, Константин уже приблизился к ней. Добродушно улыбнувшись, он по-свойски обхватил ее за талию и спустил девушку из седла.

— Верхом каталась, малышка? — спросил он ласково, не выпуская Грушу из объятий и, стремительно прижав ее к своей груди, уже на ухо прошептал: — Я соскучился по тебе…

— Добрый вечер, Константин Николаевич, — произнесла Груша тихо, не понимая, отчего князь вернулся на день раньше. И, понимая, что у нее не будет теперь лишнего свободного от его общества дня, она несчастно вздохнула.

Урусов уже склонился к ее губам, имея явное намерение поцеловать. Груша ощутила, что от него невозможно пахнет сигарами, и чуть поморщилась. Константин, мгновенно отметив эту гримасу, немедля выпрямился и извиняющимся тоном проговорил:

— Прости, я покурил. Сейчас выветрится.

Груша обратила на его красивое нелюбимое лицо печальный взор и отчего-то подумала, что князь очень ласков с ней. И постоянно пытается не просто угодить ей, но и угадать ее желания. Его ладонь уже нежно проводила по ее спине. Видя, что дворовые глазеют на них, Константин вымолвил:

— Пойдем в гостиную, Грушенька. Я расскажу, как я съездил.

Он обвил рукой ее талию, и Груша, печально вздыхая, думала только о том, как придать своему лицу непроницаемое выражение, чтобы князь не догадался, как она страдает от грубости и холодности Елагина.

Глава IV. Вольная

В то прохладное августовское утро семнадцатого числа Груша проснулась с тоскливым печальным чувством. Вчера вечером от Матрены на кухне, куда девушка зашла проведать Агафью, Груша узнала, что пять дней назад Елагин обручился с Прошей Кожевниковой. Это известие застало девушку врасплох, и в первую минуту ее глаза от невыносимого удара увлажились. Агафья, увидев, что Груша стала смертельно бледной, отвела ее в сторону. Ласково гладя ее по голове, кухарка объяснила, что почти неделю пыталась скрыть это неприятное известие от девушки. Весь вечер Груша напряженно, мучительно думала обо всей этой ситуации с Елагиным. И не могла понять, отчего неделю назад молодой человек настоял на их интимной близости на реке, а уже через день обручился с Прасковьей? А ответ был, видимо, прост — в действительности Андрей любил именно Прошу, а не ее, несчастную Грушу. Вчера убежав в оранжерею, она час проплакала там, сидя между грядок с розами и не понимая, за что судьба так жестока к ней.