Крепостная

— А от князя? — вдруг выпалил Елагин в запале, вмиг рассердившись от ее последней фразы.

— При чем тут Урусов? — опешила Груша, вновь поворачивая к нему лицо. Обнаженный торс и согнутая правая нога, которая закрывала промежность от ее взора, тут же вызвали в ее существе сладостную дрожь.

— Я говорю, что от ласк князя вы не устаете, Аграфена Сергеевна, — как-то желчно заявил Елагин, пронзая ее темным взором. — Ведь за каждую ночь он дарит вам шикарные подарки, ведь так?

Грушенька округлила глаза от негодования и со всей силы влепила ему звонкую пощечину. Вскочив на ноги, она почти бегом направилась к своей одежде. Дрожащими руками девушка начала натягивать на себя нижнюю юбку, когда отметила, что он уже рядом. Отчетливо понимая, что Андрей обнажен и совершенно не стесняется своей наготы, она повернулась к нему спиной. Выпрямившись от негодования и, прикрыв рукой обнаженную грудь, она выдавила из себя:

— Вы получили то, что хотели! Уходите!

Он притиснулся к ее спине широкой грудью и, наклонившись над ее ухом, угрожающе вымолвил:

— Что, правда глаза режет? Знаете, как называют девиц, которые за свои услуги берут драгоценностями и деньгами? Кокотки! И вы хотите до конца своих дней жить так, как падшая женщина?

Она ахнула и резко повернулась к нему.

— Пойдите прочь! — выпалила Груша, ощущая, что более не выдержит его гадких уничижительных слов. — Что вы привязались! Уходите, дайте мне одеться!

— Зря вы так, Аграфена Сергеевна. Одумайтесь.

— Я вас ненавижу! — процедила Груша в запале, чувствуя, что сердце просто разрывается от всех его обидных циничных слов.

Она начала трясущимися руками надевать на себя платье. В следующий миг Груша явственно услышала, как он глухо выругался. Слыша его стремительные удаляющиеся шаги, Груша напряглась всем телом, только чтобы сдержаться и не посмотреть ему вслед. Спустя несколько минут она обернулась и отметила, что Андрея нет рядом. Лишь удаленное ржание лошади, подсказало, что Елагин уже наверху. Спустя еще пару минут она отчетливо услышала быстрый топот копыт и, тут же плюхнувшись в незастегнутом платье на траву, прикрыла лицо ладонями.

До самой усадьбы Андрей гнал жеребца галопом, ощущая, что у него внутри все кипит от страсти и злости. Эта девица, обольстительная, чувственная, страстная, манящая и невозможно прекрасная, просто разрывала его душу на части. Нынче, изведав ее сладости, Елагин понял, что именно эту девушку ждал всю жизнь. Ее поцелуи, упоительные ласки, неистовство, с которым она отдалась ему теперь, бередили мысли и чувства. До сих пор молодого человека окутывал дурманящий свежий аромат, который источало ее юное тело. Его любовь к ней, его нежность, его обожание в этот миг соединились со жгучим вожделением к Грушеньке. И Елагин чувствовал, что душа разрывается от боли и безумной любви к ней. Сейчас она сказала, что ненавидит его. Но Андрей знал, что она произнесла это в запале, и он сам был виноват в этом.

Ведь последний месяц он мучил и терзал девушку своими словами. Ибо сам, безмерно страдая, думал только об одном, как сделать жизнь Груши невыносимой. Именно в муку превратилось отныне его безрадостное существование. В этот момент, обожая и ненавидя девушку, Елагин понимал, что Груша не может стать его женой, и отчетливо осознавал, что должен непременно забыть ее, иначе просто сойдет с ума.

Словно угорелый, молодой человек влетел на своем жеребце в конюшню, едва не задавив Степана. Спрыгнув с коня, Елагин, проигнорировав удивленный возглас друга, стремительно направился на кухню, чувствуя дикое желание выпить холодной воды и немного остыть. Когда он вошел, так была одна Проша. Андрей нахмурился и на ее приветствие лишь выдохнул:

— Подай воды…

Он устало сел на лавку и опустил голову на грудь, чувствуя усталость от многочасовой скачки, ибо выехал из поместья еще засветло. Проша была уже рядом, поставила перед ним стакан с водой и крынку с квасом.

— Вот еще квасок холодный есть, Андрей Прохорович, — проворковала девушка и, садясь рядом, погладила молодого человека по спине. — Устали никак? Может, поесть хотите? Есть щи горячие да курник.

— Если не трудно, щей налей, Проша, — устало попросил Елагин и, не обращая внимания на ладонь девушки, которая гладила его плечо, поднялся и подошел к умывальнику. Стянув с себя жаркий темный сюртук и небрежно бросив его на рядом стоявшую лавку, он остался в одной простой рубашке и быстро умылся. Когда он вернулся на свое место, Проша уже подсуетилась, и на деревянной столешнице красовалась большая тарелка щей и лежал ломоть хлеба. Андрей, буркнув ей спасибо, устало уселся за стол и начал жадно есть. Девушка вновь тихо присела рядом с молодым человеком и, лаская его взором, наблюдала за трапезой. Уже через пять минут Андрей закончил с супом и, повернув к ней лицо, тихо спросил:

— Пойдешь за меня замуж?

Проша опешила от такого прямого вопроса, а, осознав смысл слов молодого человека, как-то глупо заулыбалась и произнесла:

— Конечно, пойду. Кто ж от такого завидного жениха откажется?