Крепостная

Девушка вскочила на ноги и почти бросилась к молодому человеку на шею. Она притиснула свои большие теплые губы к его лицу, страстно целуя, и молодой человек, яростно обхватив ее талию руками, властно посадил девушку к себе на колени. Все произошло быстро. Уже через некоторое время Елагин ощутил, как его тело начало возбуждаться. И он, притиснув податливое тело Проши к себе, поволок ее на кровать. Закрыв глаза и в пьяном дурмане представляя, что целует и ласкает Грушу, он навалился на Прошу, разминая ее мягкое полноватое тело. Уже через полчаса после стремительного соития Елагин, чуть отстранившись от девушки, обессилено упал головой на подушку и мгновенно заснул.

Долго лежала Прасковья с открытыми глазами и мечтала о том, что вот теперь, после этого плотского акта любви, Елагин уж точно женится на ней. Он так жарко целовал ее и ласкал, что она отдалась ему со всей страстью, на которую была способна. Она старалась не думать о том, что Андрей был сильно пьян, как и всю последнюю неделю, и жалела только об одном, что еще два года назад потеряла девственность с одним кучером из соседней деревни, в которого была тогда влюблена. Девушка размышляла о том, что, если бы в эту ночь она отдала свою чистоту Елагину, он бы непременно оценил это. Она повернула лицо к спящему молодому человеку, рассматривая его приятное мужественное лицо. Андрей вдруг перевернулся набок, обнял подушку и пронзительно, с мукой в голосе прошептал:

— Грушенька, девочка моя…

Проша напряглась и тут же застыла от неприятного озноба, который пробежал по ее спине. Слова Елагина больно резанули по душе. Отвернувшись от молодого человека и уткнувшись в подушку, она тихо заплакала. И не заметила, как сморил сон.

Проснулась она неожиданно, уже на рассвете, оттого, что молодой человек, лежащий рядом, заворочался. Повернувшись к ней, Елагин невольно обнял ее и чуть притянул к себе, открыв глаза. Его взор, мутный и неосознанный, остановился на бледно-зеленых глазах Прасковьи с рыжими ресницами и бровями и ее темно-русых распущенных волосах. Он напрягся, и его взгляд изменился, став холодно-печальным. Елагин тут же вспомнил, что произошло ночью — в пьяном угаре он поддался на ласки Проши и овладел ею. Но Андрей с горечью отчетливо понимал, что особого желания не испытывал ни вчера вечером, ни сейчас.

— Доброе утро, Андрюша, — как-то чересчур ласково и зазывно проворковала девушка и приникла к его широкой груди.

Елагин проигнорировал ее слова и, тяжко выдохнув и быстро убрав ее руку, которая ласкала его плечо, встал на ноги. Медленно направившись к умывальнику и, ощущая, что голова раскалывается от чрезмерно выпитого спиртного, а на душе безумно гадко и пусто, он начал умываться холодной водой, стараясь прийти в себя.

— Ты бы, Прасковья, шла к себе, а то увидят тебя, — холодно заметил Андрей, бросив ей через плечо.

— И что, что увидят? — как-то нагло заметила она, приподнимаясь на локте.

— Неприлично это. Не женаты мы еще, — сказал наставительно Елагин, уже смывая мыло с лица и шеи.

— Конечно, если бы разлюбезная Грушка в вашей постели лежала, вы бы, Андрей Прохорович, наверняка не стали выгонять ее! — вдруг прошипела Проша злобно.

— Что? — опешил он и обернулся.

— А то, что знаю, о ком вы мечтаете! Слышала я все теперича ночью! — выплюнула она, заводясь и садясь на постели. — Но не полюбит она тебя никогда, потому как денег у тебя нет! И беден ты, словно мышь церковная.

— Что ты несешь?! — выпалил уже зло Елагин, осознавая, что все слова Проши — чистая правда.

— А то! Князь-то ее драгоценностями и подарками каждый день осыпает. Вот Грушка и рада-радешенька с ним быть, как же не любить-то ей князя. А с тобой она никогда не будет, ибо взять с тебя нечего!

— Замолчи! — проревел уже в бешенстве Елагин и, сжав кулаки, угрожающе приблизился к девушке. Лишь одна мысль о том, что Грушенька может полюбить князя и остаться с Урусовым, а не с ним, Андреем, мгновенно заполонила темным мраком его сознание. Все черные, кровожадные мысли, которые накануне кружили в его голове о том, чтобы убить Урусова, вмиг завладели сознанием. Нечто звериное проснулось в его существе, и он задрожал от дикого бешенства.

— А не замолчу! — выпалила нагло Проша. — Тебе-то Грушка только глазки строила да попользовалась тобой, так как нравится ей, когда за ней кто-нибудь увивается. А как выбирать, так она не дура, сразу разглядела, что с князем-то ей лучше во дворце жить! А на твои вздохи она тепереча смеясь смотрит!

Елагин, уже окончательно рассвирепев от слов Прасковьи, накинулся на нее и со всей силы наотмашь ударил по лицу. Она отлетела на его подушку, взвизгнув от боли. А молодой человек, окончательно потеряв разумные мысли, наклонился и вновь больно ударил ее в плечо. Хмельной дурман еще не выветрился из его головы, превратив Елагина в бесчувственное чудовище с дикими животными инстинктами.