Крепостная

Груша влетела в спальню Константина и, захлопнув дверь, осела на ковер и зарыдала.

— Как все ужасно! — шептала она сама себе, впадая в яростное отчаяние. — Теперь мне точно никогда не избавиться от ненавистного князя. Даже вольную он даст мне перед алтарем, чтобы не было возможности улизнуть от него. Андрей был прав. Как же я ошиблась, решив, что он охладел ко мне. Остается один выход — бежать…

Она прекрасно понимала, что Урусов, решивший жениться на своей крепостной, вряд ли по собственному желанию отпустит ее от себя. Ей надо было немедленно найти Елагина и все ему рассказать. Возможно, уже сегодня ей удаться тайком выйти из спальни, пока Урусов оставит ее одну на ночь, и они с Андреем смогут убежать. Осознав, что времени очень мало, Груша устремилась к кувшину с водой и умылась. А затем быстро переодела платье. Понимая, что у нее еще есть четверть часа или чуть более до того, как князь хватится, девушка проворно устремилась к двери и распахнула ее. И тут же обмерла. Урусов, уже переодевшись в домашний темно-коричневый бархатный костюм с жилетом, стоял в коридоре напротив двери спальни и словно ждал ее. Увидев на пороге комнаты девушку, князь ласково улыбнулся и сказал:

— Вот и ты, Грушенька. Пойдем вниз, я как раз дожидался тебя.

Прикусив от досады губу, она усилием воли придала лицу непроницаемое выражение. Груша медленно вышла из спальни, понимая, что встретиться с Андреем, видимо, будет непростой задачей. Да, они договорились о свидании на завтра у реки, но это было крайнее средство. Ибо Груша надеялась на то, что еще сегодня ей удастся увидеться с Елагиным. Да и завтра, чтобы уехать к реке, ей надо было найти предлог, чтобы князь оставил ее хотя бы на час или два в одиночестве. Но, судя по поведению Урусова, это будет непросто.

Как она и предполагала, в течение дня ей так и не удалось избавиться от общества князя. После долгой трапезы он увлек ее гулять в парк, а потом они провели несколько часов в библиотеке, где Урусов рассказывал ей, куда они поедут после свадьбы. Затем как-то незаметно настал ужин, а после князь упросил Грушу сыграть ему на рояле. Чуть позже он решил присоединиться, и они почти час музицировали в четыре руки. Весь день Константин шутил, улыбался и ластился к ней. Но девушка мягко, но неумолимо отстранялась от Урусова, не позволяя себя обнимать и уж тем более целовать. Печально вздыхая, князь как-то изучающе тревожно разглядывал ее, но все же не наставил на объятьях и поцелуях, отчетливо видя, что Груша не расположена к ласкам.

С Константином приехала и княжна Татьяна, но она холодно поздоровалась с девушкой и, едва вытерпев Грушу за обеденной трапезой, более не удостаивала ее своим вниманием. После обеда княжна полдня провела в своей спальне и лишь к вечеру, когда Урусов с Грушей ушли в библиотеку, Татьяна отправилась гулять в парк. Груша чувствовала, что княжна специально избегает их с князем общества.

Около одиннадцати вечера Урусов проводил Грушу до своей спальни. Уже перед дверьми, пожелав ей спокойной ночи, он вновь попытался обнять ее, страстно заметив:

— Ты действительно хочешь спать одна, душенька?

— Да, — вымолвила нервно Груша и вперила в него просящий, трагичный, прелестный взор. — Вы же обещали, Константин Николаевич, что дадите мне время.

— Но я подумал, — начал тот как-то заискивающе, ласково гладя ее пальчики и не выпуская тонкую кисть из своей ладони. — Хотя… если ты так хочешь, Грушенька, я подчиняюсь, — сказал он ласково и тяжело вздохнул. — Покойной ночи, малышка.

Он легко поцеловал ее в лоб. Груша, стремительно развернувшись, скрылась от него в спальне. Устало прислонившись к двери, девушка облегчено выдохнула. Она понимала, что долго ей не удаться держать Урусова на расстоянии. Весь сегодняшний день князь только и делал, что пытался обнять ее и поцеловать, не говоря уже о том, что постоянно осыпал ее комплиментами, ластился и общался в заискивающей манере, словно хотел понравиться и заслужить ее поощрение или ласковый взор.

Груша отчетливо осознала, что завтра надо непременно встретиться с Елагиным. Она уже придумала, как остаться одной хотя бы на два часа, чтобы у нее было время съездить верхом до реки. Она решила уйти в оранжерею, ибо это было единственное место, где Урусов оставлял ее одну надолго, и именно оттуда девушка намеревалась тайком пройти в конюшню. До нужного места у реки было около получаса верхом, и у нее еще оставалось почти полчаса на то, чтобы обо всем поговорить с Андреем.

Тяжко вздыхая, Груша разделась, умылась и, надев ночную рубашку, а на распущенные волосы белый чепец, легла в постель. Упоительные и трагичные события последних дней уже достаточно измотали ей нервы, и она, едва опустив голову на постель, уснула, думая о том, что Андрей был во всем прав. И что она, не послушав его, теперь оказалась в этой трагичной, напряженной ситуации и должна была играть с Константином в непростую неприятную игру, делая вид, что все хорошо, и не показывать князю, как ей неприятно его общество.