Крепостной Петербург пушкинского времени

В 1856 г. ординатор 2-го спб. Военно-сухопутного госпиталя А. П. Бородин, впоследствии известный композитор, должен был, в качестве дежурного врача, извлекать занозы из спин «проведенных сквозь строй» шести крепостных людей некоего полковника В. Возмущенные его жестоким обращением, крепостные, заманив своего барина на конюшню, избили его там кнутом. «С братом три раза делался обморок при виде болтающихся клочьями лоскутов кожи. У двух из наказанных виднелись даже кости», — записал брат композитора.

Характерно, что даже III Отделение склонно было считать основными причинами волнений крестьян тяжелые оброки и повинности, а также жестокое обращение помещиков с крепостными. Опасность бунтов среди дворовых значительно возросла вследствие быстрого увеличения числа дворовых людей. Как разъяснял Ю. Ф. Самарин, «дворовые гораздо быстрее размножаются, чем крестьяне». Это объяснялось тем, что из дворовых обычно не брали рекрут. Дворовый попадал на военную службу лишь в виде наказания. «Кроме того, — пишет Самарин, дворовые не изнуряются тяжелыми работами, их жены не жнут и не молотят и оттого смертность между ними, как от обыкновенных, так и от повальных болезней, никогда не бывает так значительна, как между надельными крестьянами. Класс непроизводительный плодится за счет производительного». В 1838 г. дворовые составляли 4 % всего количества крепостных. К концу же 50-х годов число их дошло почти до 7 %, увеличившись с 914 000 чел. до 1 467 000 чел. Стремление помещиков к переводу своих крестьян в дворовые объяснялось тем, что по закону земля крестьянина, переведенного в дворовые, отбиралась «на барина», расширяя таким образом площадь помещичьей запашки. Наконец, в 1858 г., в виду все возраставших волнений среди крестьян, правительство вынуждено было воспретить перевод крестьян в дворовые.

О бунтарских настроениях дворовых людей правительство было достаточно осведомлено. Недаром в своей речи к депутатам петербургского дворянства Николай охарактеризовал дворовых, как «класс весьма дурной». «Будучи взяты из крестьян, — сказал Николай, — они отстали от них, не имея оседлости и не получив ни малейшего образования. Люди эти вообще развратны и опасны для общества, как и для господ своих. Я вас прошу быть крайне осторожными с ними. Часто за столом или в вечерней беседе вы рассуждаете о делах правительственных и других, забывая, что люди эти вас слушают и по необразованности своей и глупости толкуют суждения ваши по-своему, то есть превратно. Господа! — закончил свою речь Николай, — у меня полиции нет. Я не люблю ее: вы моя полиция. Каждый из вас мой управляющий».

Аналогичные слова произнес некогда отец Николая, сказавший, что у него столько полицеймейстеров, сколько помещиков. Однако все усердие этой добровольной полиции было бессильно затушить разгоравшееся пламя мятежа. Целый ряд семейных хроник дворянских родов пестрит сообщениями о насильственной смерти дворян-помещиков, убитых за жестокое обращение с крепостными. Известный деятель периода «реформ» 1860-х годов П. П. Семенов-Тян-Шанский рассказывает в своих мемуарах, что его прадед Г. Г. Семенов, женатый на кн. Мещерской, был убит своими крепостными. Все следы преступления были скрыты. Крепостные оберегали малолетних сыновей убитого помещика и, когда настало время, отвезли их в Петербург в Шляхетский кадетский корпус. Старший из них Петр Григорьевич, по окончании корпуса, состоял некоторое время на военной службе, затем, выйдя в отставку уехал в свое имение. Он женился на Бахтеевой, от которой имел трех детей. Но вскоре после смерти жены, он стал проявлять в отношении своих крепостных ту же жестокость, которой славился его отец. Кончилось это тем, что крестьяне, не выдержав истязаний, убили своего помещика.

Дед шлиссельбуржца Морозова, Алексей Петрович, мологский предводитель дворянства, человек очень жестокий, был взорван своими крепостными. Его дворецкий и камердинер вкатили в подвал под спальней барского дома бочонок с порохом и взорвали его. Дед и бабка Морозова погибли от обвала печи. Известно, что дядя Лермонтова, один из Арсеньевых, также был убит своими крепостными за жестокое обращение.

Насильственной смертью, зарубленный своими дворовыми, погиб в 1834 г. и дядя поэта А. Полежаева А.Н.Струйский. Это была месть «страшному барину» за частые аресты, бритье головы, жестокую порку и т. д. В 1842 г. был убит крестьянами Петр Катенин, брат пушкинского приятеля. В те же годы был убит своими крепостными отец Ф. М. Достоевского — Михаил Андреевич Достоевский. «Зверь был человек, — говорили о нем крестьяне. — Душа у него была темная».