Крепостные королевны

На этот раз Матрёна Сидоровна не подумала, что Дуню следует переодеть, прежде чем вести барину на показ. И она потащила Дуню в репетишную комнату, в чём её застала: в лаптях, в изрядно смятом сарафане, к тому же ещё с полурасплетённой косой. В таком вот виде и оказалась Дуня в репетишной комнате.

Мадам Дюпон, мешая русские слова с французскими, показывала девочкам, как надобно кланяться, низко приседая; как следует ходить, гордо вскинув голову; как обмахиваться веером, дабы приятным образом развевать свои волосы; как оттопыривать мизинец, подавая в танце кавалеру руку.

Четыре девочки старались изо всех сил. Особенно Василиса. Француженка её хвалила более других. То и дело слышалось:

— Жоли! Жоли! Трэ жоли!..

И Василиса знала, что слова эти относятся к ней и означают: «Красиво, красиво, очень красиво!»

То, кивая головой, мадам Дюпон повторяла:

— О, си, си…

И опять же Василисе было понятно, что мадам говорит именно ей: «Так! Так!»

От камердинера Василия узнала Матрёна Сидоровна, что барин желает нынче же обучать разным премудростям и новую девку, вчера привезённую в Пухово. Прогневить барина, не угодить барину Матрёне Сидоровне было страшнее страшного.

Не дав бедной Дуне опомниться, она втащила её в дверь репетишной комнаты и сильным пинком вытолкнула на середину, где прохаживались четыре нарядные девочки, делая низкие реверансы. И чуть ли не крича, подскочив к француженке, стала требовать:

— Ваша милость, сию новую дансерку тоже надобно учить. Манерам, ваша милость, манерам! Барин приказать изволил…

Француженка смерила Матрёну Сидоровну высокомерным взглядом: ты-то, мол, чего суёшься не в своё дело? Потом, показав веером на Дунины ноги, с возмущением залепетала:

— Не, не… Нельзя! Она в ляпот, в ляпот…

Тут и Матрёна Сидоровна возмутилась: не за себя — за своего барина. Как это нельзя, коли барин приказал?

И под стать француженке она тоже принялась ломать русские слова, чтобы той было понятнее:

— Можно в ляпот! Можно, ваша милость! Надобно, всенепременно, стало быть…

А мадам Дюпон своё: ляпот да ляпот! Нельзя да нельзя! И всё время показывает веером на Дунины ноги.

Василиса не выдержала и потихонечку фыркнула, прикрыв рот ладонью. За нею принялась смеяться Верка. Улыбнулась и Фрося. Ульяша, забыв о манерах, которым её только что обучали, вовсе разинула рот и по-гусиному:

— Га-га-га…

Дуне до того стыдно, хоть сквозь землю провалиться. Да что ж это такое? Неужто всегда над нею будут девчонки потешаться?

Убежать ей, что ли?

И всё бы ещё ничего, да вдруг одна из дверей в репетишную комнату раскрылась настежь, и на пороге — сам барин Фёдор Фёдорович.

Сперва он не заметил ни Дуни, стоявшей в замешательстве посреди комнаты, ни возмущённой француженки, которая тотчас смолкла при его появлении, ни позеленевшей от страха Матрёны Сидоровны.

Прежде других он увидел Василису. Она стояла ближе остальных к той двери, через которую он вошёл. Барин подошёл к ней и слегка потрепал по щеке. Василиса, сверкнув на барина зелёными глазами, чуть-чуть улыбнулась только уголками розового рта и присела в низком поклоне. Что и говорить, не зря её учила мадам Дюпон: реверанс был сделан превосходно, лучше некуда, по всем правилам.

Француженка не стала терять времени и подбежала к Фёдору Фёдоровичу. Жеманясь, стала что-то объяснять, показывая на Дуню и на её лапти. Фёдор Фёдорович поднёс лорнет к глазам: так вот она, эта белеховская девчонка, которую ему всучила сестрица Варвара Алексеевна!

Перед ним сейчас стояла жалкая нескладёха, которой впору лишь гусей пасти или за скотиной навоз выгребать. Не отослать ли её обратно? Чего ей тут делать?

Но в памяти у него вдруг возникло другое Дунино лицо — с блестящими весёлыми глазами, и голос звонкий и чистый, и грациозные её движения в пляске… Нет, всё-таки пускай её проверят, послушают. Вернуть всегда можно, в любое время.

Успокоив возмущённую француженку, Фёдор Фёдорович чуть заметным движением пальца подозвал к себе Матрёну Сидоровну, сказал ей несколько слов, и та, ещё больше позеленев, дёрнула Дуню за рукав и вместе с ней исчезла из репетишной комнаты.

Глава седьмая. Девчонки помогают Дуне

Следующие два дня были и того хуже: девчонки не переставая потешались над Дуней. Особенно Верка. Весело, с озорными ужимками, показывала, какой недотёпой стояла Дуня в репетишной комнате, как мадам трясла головой и, показывая пальцем на Дунины ноги, с возмущением повторяла: «Нельзя, не, не… ляпот, ляпот…» И как уволокла за собой Дуню разгневанная Матрёна Сидоровна. Ещё разное придумывала Верка. Всё новое и новое. Да так смешно представляла, что девчонки помирали с хохоту, руками держались за животы.