Крещение Новгорода. Часть 2

– Глупая, – отвечал Садко, выходя из себя, – у тебя же тоже родится сын. Такой же мужчина, не дочь, а именно сын.

– Наши сыновья тоже подчиняются во всём нашей власти, – отвечала Алёна, – они ничего не делают без позволения своей матери, они – наши верные защитники от мужчин. А твой сын, Садко, и вовсе предназначался богам. Только мальчиков мы отдаём им в жертву.

– Только посмей, – схватил старшина её за лицо, – только посмей причинить вред моему сыну. Он вырастет настоящим мужчиной, хочешь ты того или нет. А если ты погубишь его, я тогда найду твою мать и разделаюсь с ней на твоих глазах.

Садко не заметил, как к ним подошли сзади богатыри, усмотревшие, что происходит что-то неладное. Они схватили старшину за руки и оттащили от девушки.

– Пошли вон! – в ярости прокричал Садко, – я ваш старшина.

– Остынь, старшина, – говорили ему богатыри, – сладил что ли, с девчонкой?

Садко заскрежетал зубами, но вынужден был отступить. Он считал дни до того момента, когда, наконец, закончится этот мучительный поход. И вот, однажды вдали показались очертания Новгорода. Садко вздохнул с облегчением и отправил в город гонца, чтобы получить разрешение на возвращение. До зимы, правда, оставалось ещё две недели, однако земля уже была покрыта мокрым снегом, который каждый день к вечеру высыпал, а к полудню таял. Добрыня встретил своего крестника лично.

– Пустишь нас, крёстный? – спрашивал его Садко.

– Васька Буслаев не с вами? – спрашивал их Добрыня, – тогда заходите.

И он заключил своего крестника в крепкие объятия. Впереди их ожидало долгое дружеское застолье, но прежде всего старшине нужно было заехать в одно место. В компании Алёны он отправился в Людин конец.

– У себя я тебя поселить не могу, – говорил Садко, – сама понимаешь, я женат. А с некоторых пор в Новгороде многожёнство запрещено. Поживёшь в другом месте, там за тобой присмотрят.

Она ничего ему не отвечала и шла за ним молча с высокомерным выражением на лице. Так они прошли несколько улиц в Людином конце и подошли к небольшой избе с соломенной крышей, окружённой плетнём. Садко открыл калитку, и тут же со двора на него набросился мохнатый дворовый пёс с чёрной спиной и белым пузом. Кобель сначала громко угрожающе гавкнул и хотел уже прогнать незваного гостя, но вдруг замер, а хвост его дружелюбно завилял в разные стороны.

– Ну иди сюда, пёсья ты морда, – проговорил Садко, и пёс ещё сильнее завилял хвостом, стал на задние лапы, а передние положил на человека. Богатырь же присел, и теперь его лицо оказалось на одном уровне с мордой пса. Садко гладил его по голове, по шее, хватал за уши и трепал шерсть. Пёс только ещё сильнее вилял хвостом и даже пару раз лизнул человека в лицо, больше тот не дал, отодвинулся.

– Соскучился, мохнатый, – говорил Садко, – но не забыл, не забыл меня.

Как раз в этот момент, когда богатырь всячески трепал шерсть на голове кобеля, из избы вышла старая женщина с приветливым, добрым взглядом.

– Садко, – улыбнулась она, увидев гостя, – сынок, ты вернулся.

И она тут же бросилась обнимать его, а пёс принялся обнюхивать незнакомую гостью.

– Знакомься мама, это Алёна, – произнёс, наконец, Садко, – Алёна – этоЛюбовь Тихомировна.

– Кто она такая, – с каким-то презрением взглянула мать на девушку.

– Пойдём в дом, там всё расскажу, – взял под руку мать Садко.

– Садко, ты же женат, ты с ума сошёл? Настенька так хороша.

Но он ничего больше не сказал ей, пока не они не вошли в дом. Там уже, как мог объяснился, и, казалось, с каждым словом Любовь Тихомировна всё сильнее начинает презирать Алёну. А уж когда выяснилось, что сын хочет оставить девушку у неё, и вовсе вскипела.

– Даже не проси, – отвечала она, – нешто бес в тебя вселился. Да как я Настасье твоей в глаза буду смотреть после этого?

– Да зачем ей знать-то, матушка? Скажи, прислугу наняла. Я – человек не бедный. Ну, вспомни ты, как ты была второй женой Волрога после смерти отца. Ничего, жили же. А чем я хуже него?

– Не сравнивай себя с Волрогом, он был пропащий человек, вот и погиб зря, вместе со своими сыновьями непутёвыми. Хорошо, что боги нам с ним не дали общих детей. Сейчас же времена другие, Садко, много жён иметь нельзя.

– Матушка, я крестник самого Добрыни, ну кто мне в этом городе посмеет сказать «нельзя»?

– Эх, большим человеком теперь стал, сынок, – усаживалась на лавку мать. – Даже страшно теперь за тебя.

– Не бойся. Ладно, я пойду, мне пора.

– Как, уже уходишь?

– Добрыня ждёт, пир устроил, нельзя опаздывать.

И, поцеловав мать, Садко отправился к выходу. Перед уходом он ещё раз взглянул на Алёну. Та на протяжении всей сцены стояла возле стены и наблюдала за происходящим с выражением некоторой насмешки на лице.